Перекресток времен. Золото и сталь
Шрифт:
Не отставали от китонцев и новороссы. Они так же решили поменять свой строй. В центре, как и просился Качи, плотным прямоугольником встали его тяжеловооруженные гоплиты. За их спинами расположилась часть воинов союзных племен. Остальных, вместе с легкой пехотой и арбалетчиками, Антоненко разместил по флангам.
Время близилось к полудню. Солнце остановилось в зените, словно захотело понаблюдать за схваткой людей. Обе армии замерли в напряжении, ожидая команды к броску на врага. И она прозвучала. Бой десятков барабанов и рев раковин-труб снова раздались над плато. Воины Атауальпы ринулись вперед. Поскольку до противника оставалось чуть больше сотни метров, это расстояние преодолевали быстрым шагом, постепенно переходя на бег. Чтобы нельзя было остановиться. Таранный
Вот и наступил тот миг, который должен решить исход сражения. Если пропустим, то нас сметут. И новороссы ответили.
Под громкий перелив свистков ряды воинов, прикрывшись щитами, опустились на колено. На наступающего врага обрушился непрерывный ливень арбалетных болтов. Навесом стреляли не только арбалетчики, но и били скорострельные аркбаллисты, размещенные за спинами гоплитов. В наступающих колоннах образовались огромные кровавые бреши. Пронзенные стрелами и не имевшие надежной защиты китонцы падали наземь сотнями. Когда первые ряды воинов приблизились для рукопашного боя, то за ними никого уже не было. Средняя полоса армии Кискиса практически полностью была выбита. Горы убитых и раненых, устлав землю, мешали продолжению атаки. Задние ряды остановились. Увидев, что стало с их товарищами, им расхотелось идти вперед. Несмотря на крики командиров, воины топтались на месте. Страх охватил их души. Еще чуть-чуть и это уже не армия, а толпа перепуганных крестьян-пуриков. Давно известно, что сумев запугать врага, можно выиграть даже самый безнадежный бой.
– Катапульты! Бей!
– Минометам, беглый огонь в тыл противника, по паланкину!
Пролетая над головами своих, "вакумки Слащенко" исчезали в плотных рядах противника. Страшные взрывы раздались один за другим. Почти мгновенно на месте падения зарядов образовались мощные облака огня и дыма. Яркие вспышки слепили глаза. Люди гибли десятками. У оставшихся в живых липкий огонь поджигал одежду и окружавшую траву. Армию северян охватила паника. Они никогда такого не видели! Обезумевшие от страха люди, забыв обо всем, бросались куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого страшного места. За считанные минуты от сильной армии не осталось и следа. Она превратилась в неуправляемое дико орущее и разбегающееся стадо двуногих животных.
Качи дождался своего часа. Вопреки приказу Антоненко командовать гоплитами из задних рядов, он занял место в первой шеренге. Безрассудное геройство охватило воинственного уаминка. Едва наконечники копий китонцев коснулись щитов гоплитов, Качи с громким криком бросился вперед. Движением щита он отбил вверх две пики метившие ему в грудь и резким броском вперед вонзил свое копье в горло одного из атакующих. Нанести следующий сильный удар Качи уже не успевал и поэтому, выдернув копье, просто направил его в сторону второго китонца. Тот с разбегу напоролся грудью на препятствие, пропустив его сквозь свое тело. Вырвать копье назад не было возможности. Бросив его, Качи выхватил саблю и тут же подрубил ногу возникшего перед ним нового врага. Примеру командира следовали и его подчиненные. За короткое время они уничтожили первую волну нападавших. Таким же образом действовала на флангах и легкая пехота. После окончания обстрела и повинуясь командам, вся армия новороссов перешла в наступление. Догонять убегающего противника. Добивать же раненых китонцев оставались воины союзников. Для них это дело было привычным.
Еще перед началом сражения Новицкий приказал кавалеристам скрыть от глаз противника лошадей. Поскольку занимаемая местность не давала возможности спрятать их в оврагах или ложбинах, поступили по-простому. Воткнули в землю свои пики и развесили между ними одеяла, бурки и другую имеющуюся под рукой материю. Таким образом, образовался закрытый круговой загон, похожий на большой разноцветный шатер, но без крыши, не дающий возможность противнику оценить красоту и силу новоросских скакунов.
Готовясь к бою, кавалеристы надевали на себя доспехи, а на лошадей - защитные попоны, проверяли оружие. Новицкий привел с собой
Антоненко-младший уже не был рядовым кавалеристом, а стал десятником, возглавляя десяток новоиспеченных всадников подготовленных в Белгороде из уаминка и уанка.
За время прожитое здесь, Максим сильно изменился. Как внешне, так и внутренне. Теперь он не такой, как когда-то, в двадцать первом веке, девятнадцатилетний студент политехнического университета Мадрида, будущий архитектор и прожигатель жизни, как и большинство его молодых бывших современников. Реалии шестнадцатого века существенно повлияли, показав суровую действительность прошлого. Хотя и раньше Макс не был маменькиным сынком, но сейчас превратился в настоящего мужчину. Испытал трудности жизни, увидел кровь и сам убивал в бою. Стал более жестким, но не жестоким. Встретил настоящую любовь, девушку по имени Оксана из сорок первого года. Женился на ней, обвенчавшись в новом православном храме Новоросска. Сейчас Оксана ждет его в Белгороде, переживает. И уже не сама. Скоро у них родится сын, первенец. Когда Максим вернется к ним, один Бог знает. Но знает точно, что вернется. Иначе быть не может!
Когда раздались первые взрывы от "вакумок Слащенко", поступила команда: "По коням!". Максим, оглядев свой десяток, занял место в строю. Как поведут себя его новоиспеченные подчиненные? На вид боевые ребята, но что у них в душе творится? Максим знал. Сам испытал подобное в своей первой конной атаке под Уанка-канча, рубя дикарей и получив ранение в ногу. Ничего, справился же. И они справятся, зря что ли он с Левченко так долго с ними занимались. Тяжело в учении, легко в бою!
Тем временем бой подходил к своему логическому завершению. Сидя на Вороне, Макс увидел отца, закованного в сталь и возвышающего над своими телохранителями под флагом Новороссии. Антоненко-старший раздавал команды, посылая гонцов во все стороны. Как только артиллерия прекратила стрельбу, и пехотинцы двинулись вперед, отец повернулся в сторону Максима. Их глаза встретились. Этим взглядом было сказано многое. И они поняли друг друга. Надо сберечь себя для семьи, а если суждено погибнуть, то с честью.
Стоявший рядом с отцом верный оруженосец Валью замахал длинным шестом со значком кавалерии - красным квадратом с золотой конской головой, указывая направление атаки.
– Эскадрон! В атаку! Марш-марш! Генерала Кискиса брать живым!
Сначала медленно, осторожно перешагивая через тела убитых, но потом все ускоряясь, лошади переходят на рысь. Кругом спины бегущих в страхе китонцев. Но кавалеристам сейчас не до них, пусть пехота ими занимается. Постепенно толпы противника редеют. Появилась возможность поднять лошадей в галоп. Как горячий нож сквозь масло, прошла конница через смешавшиеся ряды отступающей армии Кискиса.
Немного придержав своего коня, впереди скакавший Степан Левченко, казачий урядник и командир их взвода, обернувшись к Максиму, крикнул:
– Носилки! Генерала бери! Мать его так!
Макс повернул голову и увидел немного в стороне валявшийся на земле поломанный паланкин. Возле него копошилась довольно крупная группа китонцев. Притормаживая Ворона и отводя пику в сторону, как бы перекрывая движение следовавшим за ним всадникам, Максим крикнул:
– За мной! К носилкам!
Вслед за своим командиром развернул коней к паланкину и его десяток.