Перекрёсток
Шрифт:
— Поттер, когда у тебя лицо становится как у укушенного за зад огнекрабом, мне становится страшно за окружающих, — Скорпиус вытянул ноги, наблюдая, как Джеймс встает и роется в своих необъятных карманах. — Что это?
— Это мелок, Малфой, — спокойно ответил гриффиндорец и подошел к стене, на которой еще не было никаких подписей. Местами стертые надписи, что разобрал в ночь их первой несостоявшейся дуэли Джеймс, не давали гриффиндорцу спокойно жить.
Скорпиус смотрел, как Джеймс встает на цыпочки и размашисто
— И ты еще удивляешься, что тебе нужно всем доказывать, что тебе нравятся девочки! — Скорпиус достал из кармана платок и старательно стер два первых слова, потом дописал: «Ежик и хорек — гроза Хогвартса».
— Ну, да, значительно лучше, — рассмеялся Джеймс, глядя на работу Малфоя. — Тупее надписи ты придумать не мог?
— Сам виноват, — Скорпиус отдал гриффиндорцу мелок и снова взглянул на часы. — Идем.
Они вместе миновали коридор, спустились на второй этаж и тут же наткнулись на Фауста, который разговаривал с племянницей — оба мальчика сразу узнали рейвенкловку. Девчонка обернулась и зло ухмыльнулась.
— Я пойду, а то тут стало неуютно, — девчонка гордо вздернула подбородок и прошествовала в другой конец коридора, оставив Фауста в легком недоумении. Джеймс и Скорпиус с облегчением вздохнули: они-то подумали, что эта задавака рассказала дядюшке о том, что произошло на берегу.
— Принесли?
Малфой протянул декану Гриффиндора оба свитка, чуть улыбнувшись Поттеру. Фауст развернул пергаменты и пробежал глазами.
— Прорицание?
— Прекрасная наука, — Джеймс даже смог не рассмеяться, честно глядя в глаза декана. — Очень интересная и загадочная.
Малфой ткнул друга в бок, но Джеймс лишь сильнее сжал губы — улыбка так и рвалась на лицо.
— Поверю на слово, — кивнул Фауст. — Идите, проверьте, все ли вещи вы собрали.
Мальчики развернулись и пошли к лестнице.
— Не верится, что мы просто так уедем, — проговорил Джеймс, залезая на подоконник, когда они поднялись на третий этаж.
— А сложно — это как? — но по хитрому лицу слизеринца было ясно, что он понял, про что говорит Джеймс.
— Не знаю, надо подумать…
— Давай-давай, радуйся, что нам даже не придется работать домовиками, — Малфой влез на подоконник рядом с Поттером.
— Ой! И правда! — подскочил Джеймс.
— Что именно? — поднял светлую бровь слизеринец.
— Домовики! Я знаю, как попрощаться с Хогвартсом! — глаза у Джеймса тут же загорелись.
— Навсегда… — лаконично завершил речь гриффиндорца Скорпиус. — Ну, выкладывай, что там у тебя опять за гениальная идея?
— Все просто: ночь, кухня, много соли и сахара. Уловил?
Малфой хмыкнул, медленно кивнув. Все гениальные планы Поттера были глупы до идиотизма.
— А что ты сам будешь утром есть?
— Наберем чего-нибудь на кухне, не зря же туда пойдем… — пожал плечами Джеймс, и его желудок в этот момент заурчал.
— Поттер, только что ужин был, — Скорпиус покачал головой: гриффиндорец, кажется, все время был голодным.
— Да мне поесть не дали опять…
— Кто посмел? — насмешливо просил Малфой, спрыгивая с подоконника. — Уизли? Люпин? Графф?
— Да все сразу! — сердито буркнул Джеймс, следуя за другом. — Иногда мне кажется, что это не Гриффиндор, а скопище куриц-наседок…
Скорпиус рассмеялся, хлопая Поттера по плечу:
— Я бы тебя пригласил за наш стол, но, боюсь, Забини отравит тебя сразу…
— Она ко мне неравнодушна, — ухмыльнулся Джеймс. — Жаль, что я не люблю брюнеток…
— Только рыжих, я ей уже говорил, — Скорпиус пытался сдержать усмешку.
— Так, не трогай рыжих, ты, белобрысый сын-хорька-пушистого-обыкновенного.
— Поттер, ты не оригинален, — нарочито скучающим тоном заметил слизеринец, спускаясь в холл.
— По-моему, оригинальнее некуда: я дружу с Малфоем, — Джеймс остановился на лестнице, засовывая руки в карманы, как и Скорпиус.
— Да… Надо бы сказать старостам, чтобы они не забыли выдать нам значки за оригинальность, — пожал плечами Малфой. — Все, встречаемся как обычно?
Гриффиндорец кивнул и пошел наверх, надеясь в кратчайшие сроки покидать все свои вещи в сундук. В любом порядке, дома мама разберется…
Если в первые месяцы учебы ночной Хогвартс пугал и путал Джеймса, — он часто застывал в темных переходах, слушая свое дыхание, терялся в темных коридорах и пролетах — то к концу второго курса он научился легко и бесшумно передвигаться после полуночи по школе. Еще ни разу даже миссис Норрис не смогла его поймать, хотя пару раз Джеймс бывал на грани провала. Но всегда его ночные прогулки заканчивались удачно.
Они встретились со Скорпиусом в темной нише второго этажа, за доспехами рыцаря. Здесь не горел ни один факел, но мальчики легко ориентировались в знакомом ответвлении коридора.
Они молча кивнули друг другу и усмехнулись, скорее почувствовав эти движения, чем увидев. В тишине спящей школы они, как две тени, скользнули к скрытой за картиной с волками винтовой лестнице, спустились и вскоре стояли перед натюрмортом, уже хорошо знакомым обоим. Скорпиус огляделся, потом протянул бледную руку и пощекотал картину. Джеймс дернул за появившуюся ручку.
Кухня была темной и тихой, все эльфы спали.
— Интересно, а где они спят? — шепотом спросил гриффиндорец, стоя у длинного стола, что будто отражал стол Слизерина в Большом Зале. Четыре длинных стола, а по бокам — полки и столики с кастрюлями, тарелками, кубками и прочей кухонной утварью.