Перелётный жених. Книга вторая
Шрифт:
Зрители вскочили со своих мест в едином порыве и начали материться. Помощник судьи за воротами поднял белый флаг.
– Это плохо? – переспросил Лев. – Кто-то сдается?
– Это отлично, дружище. Нам засчитали гол. Донегол вырвался вперед. Впере-е-е-ед!
– Шеймус, на нас косятся уже. Вон тот здоровяк с бородой и довольно хмурая гоп-компания подростков.
– Эти к нам не сунутся. Прыщавая шайка еще маловата тягаться со взрослыми. Бородача я завалю с трех ударов, – пилот прищурился в сторону соперника и презрительно сплюнул, – а, может, и с двух. Ты лучше сам покричи.
– Что кричать? – растерялся Лев.
– Сам решай. Здесь можно кричать все, что душа пожелает. Никто не осудит.
Душа, еще на первых минутах матча улетевшая в нокаут, встрепенулась и начала разминать поникшие крылышки. Пересохшее горло сопротивлялось до последнего, но звуковая волна, родившаяся где-то под ребрами, набирала силу и пробивалась с боем к стиснутым зубам. Последний рывок и вот она, свобода.
– Так! Так! Только так!
Атакует наш «Спарта-а-ак»!
В самом конце Лев сорвался на визг, но фанаты вокруг одобрительно загудели. Портовый грузчик пихнул его в плечо, а бакалавр показал большой палец. Никто не понял смысла, ну и пусть. Эмоции важнее.
Кричалка выплыла из замшелых глубин подсознания. Самое начало 90-х. Для всех взрослых людей привычная жизнь рухнула в тартарары, а планы и мечты разлетелись на мелкие осколки. Мать рыдает в очереди за сахаром, а он, семилетний мальчишка, стоит рядом и шепчет: «Пусть Черчесов отстоит на ноль!» Если повторить это тысячу раз, то любимая команда победит. Он тогда в это твердо верил. Мальчишки во дворе убеждали, что это великая тайна, которой не знают болельщики других команд. Гена из последнего подъезда, Костя-косой и Максим, который был на три года старше и уже состоял на учете в детской комнате милиции. Эти парни врать не станут! Скажи тысячу раз, что наши победят – так и случится…
– Вот, совсем другой коленкор, – вскинул руки Шеймус. – Давай еще, дружище.
По трибунам катилась волна, захлестывая болельщиков обеих команд. Лев стянул через голову промокшую насквозь рубаху и, размахивая ей, будто красным знаменем, заорал:
– И во сне, и наяву,За «Спартак» я пасть порву!Страхи и тревоги моментально улетучились. Тело, будто пивной бокал, наполнялось непередаваемой легкостью, а пузырьки адреналина стремительно взлетали вверх, наполняя голову пеной.
А подать сюда следователя со всем его комитетом! Ох и врезал бы он Белопузову. От всей разухабистой души саданул бы промеж глаз. Даже рискуя загреметь на лишние десять лет, саданул бы. Честное слово! Ну, а чего он привязался? Других преступников в России не осталось, что ли? Ловил бы убийцу или террориста какого-нибудь. Нет, с этими подполковник связываться не рискнет. Проще же кошмарить безобидного помощника депутата, да? Иди сюда, гнида! Давай как мужчина с мужчиной. Один на один.
– Пусть в стране у нас бардак,Я болею за «Спартак»!Кричалка гремела над притихшим стадионом. А почему, кстати, притихшим? Лев открыл
– Дружище, да ты оголтелый огр! – ухмыльнулся Шеймус. – Надеюсь, не только орать горазд? Потому что подраться нам все же придется.
– А давай! – хорохорился Лев. – С кем?
– С Кевином, – подмигнул летчик. – И с братом Кевина.
– Братом Кевина? – голой спине вдруг стало зябко, пришлось набросить на плечи цыганскую рубашку. – Так он же лось…
Мокрая ткань не согревала ни капельки, равно как и перспектива получить по щам.
– И потом, ты сам говорил, что они хорошие ребята.
– Хорошие, – подтвердил Шеймус, – но разве это помешает разбить им носы в кровь?
– А разве нет? Вокруг полно незнакомцев в синих футболках, которые с радостью наваляют тебе за любовь к чужой команде. Зачем на гиганта набрасываться?
– С коротышками биться гораздо хуже, – покачал головой ирландец. – Тут даже не в том засада, что подло пинать тех, кто слабее. Хотя это и зашквар, конечно. Хуже то, что любой плюгавый шибздик таскает в кармане ножик или кастет. Иначе ему не выжить на улицах Дублина, смекаешь? А двухметровый шкаф полагается только на свои кулаки, причем бьет не в полную силу, чтобы ненароком не покалечить. В тюрьму же никому не охота. Вот и получается, что драться с братом Кевина куда безопаснее.
Он подозвал торговца, что-то шепнул ему на ухо и взял два хот-дога. Один протянул Льву, от другого откусил почти половину и сосредоточенно задвигал челюстями.
Денег Шеймус не заплатил, но разносчик не обратил на это внимания. Кто же этот парень? Гипнотизер, что ли?
– А насчет незнакомцев, – летчик дернул головой, показывая сразу на три трибуны, – это ты прав. Можно и с ними. Но ты пойми, дружище, мужчины в наших краях дерутся не за цвет футболки.
– За что же тогда? – у Льва уже голова шла кругом, а смысл сказанного постоянно ускользал.
– Ну как… Накапливается за неделю ярость. Подвел тебя кто-нибудь на работе. Или в трамвае на ногу наступил. Или грязью обрызгал на улице. Или жена изменила с молочником… Да мало ли поводов для злости?! Ты не суетишься каждый раз, не нервничаешь. Выдыхаешь и улыбаешься. А все обиды копишь внутри. Раз в неделю, по воскресеньям, идешь на стадион и пытаешься выкричать то, что накопилось. Попытка – не пытка, иногда этого хватает. Но если матч закончился, а ярость внутри осталась, тогда находишь соперника покруче и бьешь в рыло.
– Погоди, но ведь и тебе в ответ навешают тумаков.
– Навешают, конечно. В этом и соль! Ты ведь и сам за неделю кого-то обидел или выбесил. Врежут тебе по сусалам, сразу искупишь эти грехи. А еще доброму человеку, который тебе врезал, поможешь от накопленной ярости избавиться. Все в плюсе. Кто-то ходит в церковь в поисках успокоения, кто-то медитирует с йогами или платит психоаналитику. Мы обретаем гармонию здесь, на стадионе.
И в этот миг без предупреждения грянули дудки, загрохотали бубны и заревели фанаты, подкрепившиеся в перерыве.