Перелом. От Брежнева к Горбачеву
Шрифт:
Ранним утром в воскресенье 21 сентября снова собралась стокгольмская «пятерка». Торговлю начинает Клаус Цитрон. Он говорит, что всю ночь группа НАТО совещалась и последняя уступка, которую они могут сделать — это 12,5 тыс. человек. Я отвечаю, что мы тоже всю ночь советовались с Москвой и наше последнее слово — 13 тысяч, и ни на одного солдата меньше.
Пререкались долго. Наконец Цитрон сдался и сказал, что НАТО даст условное согласие на 13 тысяч, если удастся найти взаимоприемлемый параметр по приглашению наблюдателей. Но здесь проблем не возникло. Очень быстро мы договорились о пороге в 17 тысяч человек.
Теперь перешли к танкам. Майкл Идес предложил 280. Я — 320. В
В Москву мы, конечно, не звонили, но, вернувшись на «пятерку», я сказал: Москва настаивает на 310, и это наше последнее слово. Английский посол тут же говорит: давайте пополам — 300. Я отвечаю, что не имею полномочий. Снова идут препирательства, и снова перерыв. В общем, 300 танков для нас было приемлемо. Но это крайний предел — запасных позиций нет, а на просьбу дать нам еще 10 — 20 танков для торговли Москва не ответила. Поэтому я предложил: давайте пока остановимся на 300 — 310 танках и займемся квотой инспекции. Может быть, договоренность по квоте поможет нам решить расхождения по танкам.
Перешли к квоте инспекции. Но и здесь очень скоро образовался затор. ОВД упорно стояла на 2 инспекциях, а НАТО — на 4. Снова одни и те же доводы, упреки, громкие слова, что ни на шаг сдвинуться нельзя.
В один из коротких перерывов меня отозвал в уголок Клаус Цитрон.
— Олег, —сказал он, — надо как— то искать выход из этого тупика. Мы сможем пойти вам навстречу по инспекциям, если вы уступите по танкам. Как бы ты отнесся к такой комбинации — 3 инспекции и 300 танков?
Я ответил ему, что, если НАТО официально предложит эти цифры на «пятерке», я сообщу о них в Москву с рекомендацией поддержать такую договоренность. Большего я обещать не могу.
Этот азартный дипломатический торг прервал телефонный звонок из советского посольства. Меня просили срочно приехать, так как из Москвы пришли важные указания.
— По параметрам? —спросил я.
— Нет, хуже.
Я помчался в посольство — благо до него можно было добраться за 10 — 15 минут. Шифровальщик положил передо мной телеграмму.
Во время переговоров в Вашингтоне госсекретарь Шульц предложил, чтобы советская и американская делегации на Стокгольмской конференции вступили в контакт и в срочном порядке проработали оставшиеся нерешенные вопросы, особенно об уведомлении и приглашении наблюдателей. Министр поручает Вам вступить в контакт с этой целью с главой американской делегации в Стокгольме и действовать на основе имеющихся директив.
Я ошалело смотрел на подпись: «А. Ковалев». Ну и что мне теперь делать? Проблем с уведомлением и приглашением наблюдателей нет, параметры фактически согласованы. Разумеется, мы постоянно держали в уме вопрос — что происходит в Вашингтоне? Как раз в эти дни там проходили встречи Шеварднадзе с Шульцем. Конечно, главной темой у них было дело «Данилофф — Захаров». Но они должны были поговорить и о Стокгольмской конференции. Просто не могли не поговорить. Вот только о чем договорятся?
Еще 19 сентября я осторожно спросил посла Берри, что он думает о перспективах переговоров в Вашингтоне и Нью— Йорке. Он улыбнулся и сказал:
— Для нас главное — это Данилофф. Поэтому я не удивлюсь, если через 20 минут после встречи с Шеварднадзе Шульц выскочит из кабинета
В Вашингтоне министр и госсекретарь действительно начали с дела «Данилофф — Захаров». Разговор был жестким, но деловым. В тот же день Шеварднадзе встретился с Рейганом, который, вопреки своему обыкновению, ни разу не улыбнулся и говорил только о Данилоффе. Потом Шульц с Шеварднадзе вернулись в Госдепартамент. В Стокгольме была уже полночь и стрелки часов были остановлены, когда у них состоялся «приватный разговор» о Стокгольмской конференции. Как пишет в своих воспоминаниях американский госсекретарь, переговоры там «приближались к успешному завершению, за исключением нескольких важных вопросов. Шеварднадзе и я обсуждали их в частном порядке и договорились о посланиях, которые каждый из нас пошлет своим переговорщикам». [176]
176
Shultz, Ibid. p.743.
Но все это мы узнали потом, а сейчас я вертел в руках эту загадочную бумагу, мучительно соображая, как поступить. Дипломаты, однако, люди дисциплинированные. Поэтому, вернувшись на Конференцию, я поймал посла Берри и сказал, что по итогам встречи наших министров в Вашингтоне получил указание вступить с ним в контакт. Берри ответил, что получил такое же указание. Мы постояли и разошлись. На этом наш контакт окончился.
УДАР МОЛОТКА — ДОКУМЕНТ ПРИНЯТ!
После часового перерыва, когда я ездил в посольство и разговаривал с Берри, торг возобновился. Как— то вяло Запад предложил 3 инспекции. Я сказал, что согласен. Наступила тишина. Цитрон буквально сверлил меня взглядом. Откровенно говоря, у меня было сильное желание сказать 310 танков, и почему — то была уверенность, что НАТО в конце концов согласилась бы. Но такой обманный финт навсегда подорвал бы мое реноме переговорщика. Поэтому я произнес:
— Хорошо , в этом случае Советский Союз готов пойти на параметр уведомления в 300 танков.
Ликования не было. Еще не веря, что нам удалось договориться, мы с удивлением смотрели друг на друга — неужели все? На всякий случай решили перепроверить самих себя.
— Параметр уведомления:13 тыс. человек и 300 танков.
— Параметр приглашения наблюдателей:17 тыс. человек.
— Квота инспекции:3 инспекции в год.
Все сходилось. Почти три года потребовалось, чтобы поставить последнюю точку на Стокгольмской конференции.
Теперь все бросились по посольствам сообщить о достигнутой наконец договоренности. А меня ждал у дверей кабинета генерал Татарников с черной папкой: опять личная телеграмма от Ахромеева. Маршал просит ни в коем случае не идти более чем на 3 инспекции. Мелькнула мысль: а с чего вдруг? Не иначе, как в Москве решили дать согласие на 4 инспекции. [177] Но долго размышлять времени не было — требовалось срочно доложить, что директивы выполнены и по инспекции, и по уведомлениям, даже с запасом.
177
На следующий день утром из Москвы действительно пришли указания, которые разрешали делегации в самом крайнем случае дать согласие на 280 танков и 4 инспекции.