Перелом
Шрифт:
Я не ответил ему. К чему? Он сам прекрасно все знал.
– Я ненавижу его! – сказал Алессандро.
Нам начали задавать вопросы, но ни я, ни Алессандро не стали отвечать.
Неподалеку раздался еще один громкий хлопок, который ни с чем нельзя было спутать. Половина присутствующих, и я вместе с ними, невольно бросились на землю, но пуля давно бы нашла мишень, будь она направлена в нашу сторону.
Один выстрел, следом за ним – тишина. Эхо быстро замерло, прокатившись над Уотерхоллом, но навсегда осталось в памяти Алессандро.
Глава 16
Энсо
Мы тоже их там нашли, но прежде вышли на дорогу, остановили легковую машину и попросили шофера отвезти Этти в Ньюмаркет. Этти, тут же примчавшаяся на место происшествия, сначала была твердо убеждена, впрочем, как и все остальные, что в результате случайного выстрела произошел несчастный случай. Преступная халатность в обращении с огнестрельным оружием.
Однако я увидел сомнение на ее лице, когда она поняла, что я прискакал на Ланкете, а не приехал в “Лендровере”. Но я спокойно попросил ее отправиться в Ньюмаркет и позвонить в агентство по перевозке лошадиных трупов, а затем вернуться обратно. Она отослала Энди заканчивать тренировку и укатила на первом же остановившемся автомобиле.
Ошеломленный Алессандро вышел на дорогу и застыл в трех шагах от меня. Он держал под уздцы Счастливчика Линдсея.
– Что мне делать? – спросил Алессандро тихим, безнадежным голосом. Вид у него был безжизненный, лицо – каменное. Я не успел ответить, потому что мы неожиданно услышали чей-то голос.
Кто-то звал нас, но слова были неразборчивы.
Вздрогнув от неожиданности, я пошел по дороге, свернул к кустам и там обнаружил всех троих: Энсо, Карло и Кэла.
Позвал нас Кэл. Больше было некому. Карло лежал на спине, раскинув руки и удивленно раскрыв глаза, почти запекшаяся кровь темнела вокруг пулевого отверстия в центре его лба.
У Кэла пятно крови расплывалось на груди, постепенно становясь все больше и больше. Он дышал быстро и часто и, кажется, израсходовал последние силы, позвав нас на помощь. “Ли Энсфилд” лежал поперек его коленей. Рука Кэла конвульсивно дернулась, пытаясь стиснуть приклад, но пальцы тут же разжались.
А Энсо... Кэл выстрелил в Энсо с шести футов. С такого расстояния даже не пуля, а ударная волна проделала в Энсо отверстие величиной с тарелку. Ударная сила отшвырнула Энсо к дереву. Там он и сидел, склонив голову на грудь и все еще держа пистолет с глушителем в руке. Его спина была прижата к высокому стволу, а на зияющую дыру в животе нельзя было смотреть без содрогания.
Я не услышал, как подошел Алессандро, иначе я постарался бы не допустить его до подобного зрелища. Рядом со мной раздался стон, и, резко повернувшись, я увидел перекошенное лицо Алессандро, покрытое каплями пота.
При появлении Алессандро Кэла, должно быть, охватил суеверный ужас.
– Ты... – сказал он. – Ты.., мертв...
Алессандро уставился на него непонимающим взглядом. Он был в шоке и не мог произнести ни единого слова.
Глаза у Кэла широко открылись, и голос стал явственней от теперь уже бессильной злобы:
– Он сказал.., я тебя убил. Убил его сына. Он.., сошел с ума. Он сказал.., я должен был знать, что это –
– Вы стреляли в Алессандро, – ответил я, – но попали в лошадь.
– Он застрелил Карло, – сказал Кэл слабеющим голосом, – и выстрелил в меня.., но я не остался в долгу.., сукин сын.., он.., сошел с ума...
Кэл умолк. Помочь ему было невозможно, и вскоре он скончался.
Кэл умер на том самом месте, где поджидал Томми Хойлэйка. Когда я встал на колени, чтобы пощупать его пульс, и посмотрел сквозь ветви кустарника, я ясно увидел картину, открывавшуюся его взору: залитое солнцем поле и дорожка, по которой прямо на него скакали галопом лошади. Ланкет темным пятном выделялся на траве в трехстах ярдах от кустов, а несколько жеребцов на дальнем конце поля плавно поворачивали в мою сторону.
Для снайпера – очень легкий выстрел. Кэл даже не воспользовался телескопическим прицелом. При стрельбе с такого расстояния из “Ли Энсфилда” это было необязательно. В какое бы место Кэл ни попал – в туловище или в голову – результат был бы один и тот же. Я вздохнул. Воспользуйся он телескопическим прицелом, сразу бы понял, что стреляет в Алессандро.
Я поднялся на ноги. Неуклюже, с трудом, и уже жалея, что становился на колени.
Алессандро не упал в обморок. Его не вытошнило. Лицо его уже обсохло от пота, и он, не отрываясь, все смотрел на своего отца. Когда я подошел к Алессандро, он повернулся и попытался что-то сказать. После двух-трех попыток ему это удалось.
Голос его стал другим: нервным, хриплым. Лучшую эпитафию, чем произнесенная им фраза, трудно было придумать:
– Он дал мне все.
* * *
Мы вернулись на дорогу к тому самому месту, где Алессандро привязал к забору Счастливчика Линдсея. Жеребец стоял совершенно спокойно, сунув морду в зеленую траву.
Ни я, ни Алессандро не произнесли ни единого слова. Этти примчалась в “Лендровере”, и я тут же заставил ее развернуться и отвезти меня в город.
– Я скоро вернусь, – пообещал я Алессандро, но он молча смотрел куда-то вдаль невидящими глазами, ослепшими от того, что им пришлось увидеть несколько минут назад.
Вернулся я вместе с полицией. Этти осталась в Роули Лодж присматривать за конюшнями, потому что, хоть это звучало невероятно, сегодняшний день оставался днем скачек на приз в две тысячи гиней, и нам следовало позаботиться об Архангеле. Кроме того, в городе я заглянул к врачу, прошел без очереди, вызвав шквал разъяренных взглядов, и после перевязки почувствовал себя немного лучше.
Почти все утро я провел на перекрестке дорог. Отвечал на одни вопросы и не отвечал на другие. Алессандро слушал, как я объясняю очень высокому чину полиции, прибывшему из Кембриджа, что Энсо казался мне неуравновешенным.
Полицейский врач крайне скептически отнесся к мнению такого дилетанта, как я.
– Как вы это определили? – грубо спросил он. Я помолчал, обдумывая ответ.
– Сделайте анализ на бледную спирохету, – предложил я.
Глаза врача изумленно расширились, и он тут же исчез в кустах.