Перелом

Эта книга посвящается врачам, настоящим профессионалам, которые следуют заветам клятвы Гиппократа. Я надеюсь, что именно такие специалисты будут окружать нас каждый день, профессионализм пустит корни и расцветет.

Вперед, целители!

Законы совести, которые, как мы утверждаем, рождены природой, на самом деле — дети обычая.

Монтень

Осень — великолепная пора, несмотря на то, что ассоциируется с увяданием природы, ее смертью. В мире вряд ли найдется еще такое место, где краски осени бушуют так же буйно и жизнеутверждающе, как на северо-востоке США. Уже в начале сентября на смену жарким, влажным, подернутым дымкой летним дням постепенно приходят прохладные, с чистым, сухим воздухом и прозрачным как хрусталь лазурным небом. И восьмое сентября 2005 года выдалось именно таким великолепным днем. На всем пространстве от штата Мэн до штата Нью-Джерси небо оставалось голубым. Даже в лабиринте улиц центрального Бостона и в бетонном Нью-Йорке температура воздуха не превышала 21 градуса по Цельсию.

День близился к концу. И случилось так, что два врача, живущих в этих городах, одновременно и крайне неохотно извлекли из закрепленных на брючных ремнях футляров подающие сигналы сотовые телефоны. Ни тому ни другому это не понравилось, потому что они знали, что этот мелодичный звук может быть сигналом кризисной ситуации, требующей их профессионального внимания и личного присутствия. А момент для этого был крайне неподходящий, так как оба врача рассчитывали приятно провести этот вечер.

Интуиция их не обманула. Врачу в Бостоне сообщали о находящемся при смерти человеке — острая боль в груди, затрудненное дыхание и сильная слабость. Врачу из Нью-Йорка сообщили об уже умершем человеке. Оба прискорбных события требовали немедленного вмешательства медиков, и им пришлось отложить свои личные планы. Доктора же не знали, что один из звонков вызовет цепь событий, которые самым серьезным образом отразятся на них, поставив их жизнь под угрозу и превратив в злейших врагов. Не ведали они и того, что второй звонок в конечном итоге даст совсем иной оборот тому делу, которое породил первый.

Чтобы снять боль в мышцах предплечья, доктор Крэг Бауман на несколько минут расслабленно опустил руки вдоль тела. Стоя перед зеркалом дверцы шкафа, он тщетно пытался укрепить строгий галстук-бабочку. За всю жизнь влезать в смокинг ему пришлось всего несколько раз. Впервые это случилось на выпускном балу в школе, а в последний раз — на собственной свадьбе. Раньше его вполне устраивал галстук на резинке, который прилагался к взятому напрокат смокингу. Но теперь ему требовались только эксклюзивные вещи. Он купил великолепный смокинг, и накладной галстук был бы просто неуместен. Проблема состояла в том, что доктор понятия не имел, что с ним делать, а спросить у продавца он постеснялся, считая, что справиться с галстуком почти то же самое, что завязать шнурки на ботинках.

Оказалось, что обе процедуры коренным образом отличались одна от другой, и он пытался нацепить эту проклятую штуковину вот уже десять минут. К счастью, Леона — его новый секретарь двадцати трех лет и новая пассия — была поглощена макияжем в ванной комнате. В крайнем случае ему придется попросить помощи у нее. Хотя ему не очень этого хотелось — Крэг предпочитал, чтобы она видела в нем искушенного светского льва. Доктор опасался, что потом Леона будет поучать его без конца. Девушка в избытке обладала свойством, которое секретарь-регистратор и медицинская сестра (обе питали к доктору материнские чувства) называли «длинным языком». И тактичность никогда не была ее сильной стороной.

Крэг бросил взгляд на Леону. Дверь в ванну была распахнута, и он видел ее обтянутую блестящим розовым шелком округлую попку. Чтобы быть ближе к зеркалу, Леона встала на цыпочки и наклонилась над раковиной. По лицу Крэга проскользнула мимолетная самодовольная улыбка, когда он представил, как они вечером прошествуют по залу филармонии. Именно поэтому они так заботились о своей внешности. У Леоны, вне сомнения, был длинный язычок, но этот недостаток с лихвой компенсировался ее шармом. Леона была настоящей красоткой — особенно в платье с глубоким декольте, купленном ими недавно в «Нейман Маркус». Крэг не сомневался, что в ее сторону повернется множество голов, а на него с завистью будут смотреть его сорокапятилетние ровесники. Крэг понимал, что эти мысли, мягко говоря, наивны, но он не испытывал ничего подобного с тех пор, когда в первый раз надел смокинг.

Улыбка Крэга исчезла, когда он подумал о том, что на вечере он может встретить своих друзей или друзей жены. Он, естественно, не хотел кого-то унизить или, не дай Бог, оскорбить. Впрочем, вряд ли он встретит кого-то из знакомых — ни он, ни его жена не увлекались симфонической музыкой. Никогда не посещали филармонию и большинство их друзей. В основном друзья, как и он, были трудягами-врачами, и прелести культурной жизни города не вписывались в их пригородное существование. Тяготы практической медицины ограничивали их возможности.

Крэг и Алексис разошлись полгода назад, хотя официального развода не было. Так что для появления подруги имелись веские основания. Разница в возрасте его не тревожила. Поскольку он завел роман с разумной девушкой уже не студенческих лет, осуждать его никто не может. Рано или поздно их все равно увидели бы вместе, учитывая тот активный образ жизни, который он ведет в последнее время. Доктор не только регулярно посещал концерты, но и стал завсегдатаем нового фитнес-центра. Он ходил в театр, полюбил балет, не пропускал светские вечеринки. Крэг теперь встречался с теми, кто ему нравился. К этому образу жизни он всегда стремился. Он даже стал членом общества спонсоров Музея изящных искусств и сейчас с нетерпением ждал открытия выставки — до этого ему никогда не доводилось бывать на вернисажах. Ему было не до развлечений, когда он тяжким трудом, без всякой поддержки пробивал себе путь к профессиональным вершинам. На это ушло десять лет. Он уходил из больницы только для того, чтобы немного поспать. Однако, став терапевтом и получив право на вожделенную «медную дощечку», где красовалось его имя, Крэг вдруг понял, что на личную жизнь — включая семейную — у него остается совсем мало времени. Он превратился в типичного провинциального трудоголика, тратившего все силы и время только на своих пациентов. Но теперь все изменилось: и старые чувства, и неудачи в супружестве — все отошло на второй план. Доктор Крэг Бауман оставил в прошлом прежнюю жизнь. Крэг прекрасно понимал, что кое-кто назовет это просто кризисом среднего возраста. Но доктор называл все происходящее с ним по-другому. Он называл это возрождением, или, точнее, пробуждением.

Весь прошедшей год Крэг с увлечением работал над собой. На письменном столе его городской квартиры лежала пачка информационных буклетов местных университетов, включая Гарвард. Ему хотелось улучшить свое образование в гуманитарной области, и он размышлял, не стоит ли позаниматься пару семестров, чтобы компенсировать пробелы прошлых лет. Но больше всего ему нравилось то, что он смог вернуться к науке, которую, став практикующим врачом, полностью забросил. Еще студентом Крэг стал соавтором нескольких статей, заслуживших одобрение научной общественности. Теперь он снова работал два раза в неделю (правда, только во второй половине дня) в лаборатории, получая от этого огромное удовольствие. Леона называла его человеком эпохи Ренессанса, а Крэг, понимая, что это звание присвоено ему несколько преждевременно, не сомневался, что через пару лет упорного труда сможет ему соответствовать.

Метаморфоза произошла столь быстро, что даже самого Крэга застала врасплох. Примерно год назад благодаря счастливому случаю его личная жизнь и врачебная практика претерпели кардинальные изменения, доставив ему двойную выгоду, — его доходы значительно возросли, а работа стала приносить ему подлинное удовлетворение. Совершенно неожиданно Крэг получил ту практику, которую видел в своих мечтах, когда учился на медицинском факультете. Тогда он мечтал о пациентах, потребности и возможности которых выходили за жесткие рамки медицинских страховок. Сейчас он мог проводить с пациентом целый час, если того требовало состояние больного, и длительность приема зависела только от его решения. Теперь для оплаты своего труда ему не приходилось сражаться с агентами страховых компаний, которые очень часто совершенно не разбирались в медицине. Он даже стал навещать пациентов, если это шло им на пользу, — поступок совершенно немыслимый в его прежней жизни.