Перелом
Шрифт:
А остатки 4й Штурмовой Бригады окапывались на холме. Тут стояло немало разбитой немецкой техники, что фрицы оставили, когда пытались штурмовать Дятьковский УР. Хотя он и находился в пяти километрах на запад, за Болвой, но немцы попытались было установить тут свою артиллерию. Ее-то и накрыл мощный налет сначала высотников, а затем и более трех десятков штурмовиков, так что вершина холма и его склоны были заставлены сожженными автомобилями, бронетранспортерами, зенитками и гаубицами, хотя трупы фрицы собрали и похоронили неподалеку в братской могиле. И на том спасибо. Сейчас холм был важен для дальнейшего продвижения на восток, чтобы ударить в спину немецким войскам, заходящим в тылы Красной Армии, и, заодно, чтобы немцам было сложнее прорывать коридор к своим полуокруженным за линией Дятьково-Людиново войскам. Мелькали лопаты, ревели двигатели бронемашин, оснащенных бульдозерными ножами, периодически доносились команды "Воздух", и тогда народ тихарился в вырытых ямках, а ЗСУ-23 и крупнокалиберные пулеметы, установленные на всей технике, поливали падающие на холм пикировщики.
Но окопаться как следует не успели — немцы подтянули новые силы и пошли в атаку. Атака шла с
Командование же спешно перебрасывало новые части, чтобы сменить штурмовую бригаду, которой, вообще-то, надо бы вести маневренные бои, а не сидеть на холме, иначе фрицы сами выберут место удара. А нам такого не надо — высокая концентрация сил в конечном итоге пробивает любую оборону. К вечеру бригада наконец была сменена пехотным полком и вышла в лесной массив к северу, чтобы при случае контратаковать во фланг наступающим — на большее она была неспособна. Но уже на следующий день бригада получила замену подбитой бронетехнике и выбывшим бойцам и командирам, и длинным крюком пошла на север и затем на восток, в обход немецких позиций.
Но на полпути ей встретились передовые части аж, по рассказам пленных, целой танковой дивизии, и наши семьдесят противотанковых стволов смотрелись как-то жидковато против более двухсот немецких — немцы решили пробить корридор к своим полуокруженным войскам.
В холмах и перелесках завязалась карусель из коротких танковых боев. И мы, и немцы старались занять выгодную фланговую позицию, выждать прохода танков противника и ударить им во фланг. Ну, это наступать мы пока особо не умели, а уж вести такую игру — да мы почти только этим два года и занимались, в отличие от немцев. Правда, в немецкой дивизии было более пятидесяти Пантер, но, как ни странно, против выстрелов кумулятивными снарядами в борта они оказались даже более уязвимы, чем те же тройки, которые немцы еще применяли во вполне заметных количествах. Дело в том, что Пантеры были почему-то без экранов, поэтому их сорокамиллиметровая бортовая броня, даже наклоненная под углом сорок градусов, вполне пробивалась кумулятивами калибра восемьдесят и выше — уж кому попадет на зуб. А еще в подбашенных нишах была часть боеукладки — две "поленницы" снарядов с правого борта и три — с левого. К началу августа мы уже успели захватить семь целых танков и еще уволокли к себе более трех десятков разной степени подбитости, так что конструктора и военные сейчас лазали по этим железякам и прикидывали — и как с ними бороться, и к чему можно было бы приспособить эти стальные коробки, и что такого новенького придумали немцы в плане оптики и механизмов. В общем, шла обычная работа. Именно по первым результатам обследований были выданы рекомендации стрелять по местам боекуладки. Поэтому сейчас Пантеры с особым старанием детонировали своим боекомплектом. Вот лобовая в восемьдесят миллиметров с наклоном почти шестьдесят градусов могла и устоять, ну или заброневое действие было совсем уж небольшим — некоторые танки продолжали действовать даже после нескольких попаданий. Поэтому тройки, с их стальными экранами во все борта, оказались даже более крепким орешком — кумулятивная струя, возникшая при ударе снаряда об экран, к моменту ее подлета к борту, уже порядком рассеивалась. А толщина борта у тройки ненамного ниже, чем у Пантеры — тридцать миллиметров. Поэтому два сильно разнесенных листа брони — экрана и борта — хорошо так ослабляли заброневое действие кумулятивов. Уж про сорокамиллиметровые кумулятивы подствольных гранатометов можно не говорить — те и обычную броню не всегда пробивали. Тут и кумулятивы в восемьдесят два миллиметра — что БМП, что РПГ — порой были бесполезны. Там чуть по-кривее сделаешь облицовку кумулятивной воронки, и струя изначально будет недосформированной. А ведь это — основное противотанковое оружие пехоты — что обычной, что моторизованной. Доходило до смешного — "пушки" БМП отлично справлялись с Пантерами, но не могли взять тройки, если только в бок башни, но ее проекция составляла не более четверти от всей площади. В лоб-то тройки брались на ура, но если стреляешь в лоб, значит, и танк скорее всего тебя видит. А нам этого не надо, мы лучше по-тихому, из засад.
И БМП все-равно отлично показывали себя в такой маневренной войне. Пройдя по труднодоступным местам, они замирали, завидев открытую танкопроходимую местность, и ждали. Когда немцы проходили мимо на дистанциях до восьмисот метров, БМП стреляла пару-тройку раз и скрывалась за деревьями — на таких дистанциях еще можно было говорить о приемлемой точности стрельбы прямой наводкой. Так что БМП стали основным элементом нашей засадной тактики. Ее пушка-миномет по применяемым боеприпасам была унифицирована и с обычным минометом, и с РПГ-7, то есть она могла применять оба типа боеприпасов. А еще у нее были и свои типы — канал ствола имел нарезы, и боеприпасы с готовыми нарезами давали и повышенную точность, и были мощнее, так как в них мы помещали больше взрывчатки.
Но такие укусы лишь немного ослабляли мощь немецких войск. Да и нас постепенно выдавливали из лесов, хотя немцы и теряли на этом много солдат. Так что в треугольнике Людиново-Жиздра-Дятьково развернулись маневренные бои. От расположенной на востоке Жиздры к двум другим городам шли нормальные дороги, а сам треугольник был заполнен лесными массивами и полями, где тоже были дороги — и вполне приличные, и совсем хиленькие. И немцы, продвигаясь вдоль этих дорог, постоянно попадая в засады и натыкаясь на оборонительные позиции, все-таки охватами или лобовыми атаками постепенно вытесняли нас из этого треугольника, тут же обрамляя пехотой очередной отжатый кусок территории. Уже на третий день после нашего "знакомства" с Хетцерами нам пришлось выводить части на западный берег Болвы. Там тоже шли бои. Западная относительно Болвы группировка немцев проводила ряд последовательных ударов на восток, навстречу пробивавшейся к ним восточной. Неожиданно второстепенное направление стало приобретать важное значение. Наши и немецкие подразделения окапывались, держали оборону, проводили контратаки, маневры, постоянно окружали друг друга и вырывались из окружений, так что порой было трудно понять — а кто же кого окружил? "Спорили" до последней капли крови.
А с юга все дальше на север продирались немецкие части, пробившие нашу оборону, что мы организовали вдоль дороги Брянск-Гомель. В ряде мест эта южная группировка уже установила связь с частями, прорвавшимися ранее между Людиново и Дятьково. Эдак скоро могло оказаться, что вся система Брянского и прилегающих к нему УРов окажется в окружении. А потом немцы займут оборону и будут постепенно брать наши укрепления — у них были и радиоуправляемые танкетки, которые они уже смогли применить в ряде мест для подрыва ДОТов, и САУ для отражения наших атак, и танки для контратак и новых окружений.
Так что пришлось раньше времени звать "лесника" — пятьдесят батальонов, что мы держали в ста километрах на север от Людиново, общей численностью за сорок тысяч — считай, армия. Восемнадцать из них были сведены в три дивизии, еще двенадцать — в четыре отдельных полка, а остальные пока были "сами по себе" — не хватало старших командиров. И это только ближайшие части, что проходили слаживание в глубине нашей территории. В июле мы многих призвали обратно в армию, и сейчас ее размер достиг трех миллионов человек, считай, каждый десятый из нашего населения, так что даже не на всех хватало оружия. И, похоже, мы несколько перестраховались насчет летнего наступления — уж очень нехорошие были сообщения разведки, да и я помнил Курскую дугу.
К сожалению, идея штурмовых бригад пока не блистала. После первых успехов они увязли в маневренной войне в лесах к востоку и западу от Болвы, но ведь для этого хватит и обычных ДРГ и даже пехотных частей, естественно, со средствами усиления в виде САУ и БМП, ну и при поддержке штурмовой авиации. А штурмовые бригады надо выводить из этой возни, пусть и не все сразу. Тем более все-равно их надо пересаживать на новую технику, а высвобождающейся усилить пехотные полки и дивизии.
Так что, стронувшись с севера десятого августа, эти новые части поставили точку в попытках немцев восстановить коридор между восточной и западной группировками — за три дня из лесов между Дятьково и Людиново были выдавлены или уничтожены немецкие подразделения, что смогли туда прорваться — мы восстановили оборону уже нашего коридора, а восточной группе, точнее, их попыткам переправиться через Болву, был показан большой кукиш — после разрушения высотниками нескольких переправ немцы прекратили попытки перебраться через реку. Мы даже провели серию атак на том берегу, чтобы утянуть к себе подбитую технику — сходили за металлоломом, а заодно нанесли какой-то урон уже и так потрепанной немецкой танковой дивизии и одной пехотной — против всепроходимых БМП с противотанковым оружием, да при недостатке собственных сил, чтобы плотно перекрыть всю местность и создать сплошной фронт они ничего не могли противопоставить. Хотя и нам на открытые участки лучше было не соваться. Ну да мы, потеряв от новых дальнобойных пушек еще полтора десятка БМП, быстро прочухали этот момент. Да и не больно-то надо — балок и перелесков чтобы спрятаться тут хватало, а если там и сидели немцы, то их стрелковое оружие и гранатометы были бессильны против стрелявших настильно пушек БМП, которые были прикрыты пехотой.
К тому же мы снова смогли использовать штурмовики — новые ЗРК всерьез напугали фрицев, так что они на два дня прекратили всяческие полеты. Но, надо заметить, сейчас они оправились гораздо быстрее, чем в сорок втором — тогда полеты прекратились почти на месяц. Но и за эти два дня штурмовики сумели подбить около сорока танков и сжечь более двухсот грузовых машин, а, самое главное, наконец-то поймали батарею САУ с гаубицами сто пятьдесят миллиметров. А то она уж очень нам досаждала — высокая подвижность позволяла ей быстро смотаться после стрельб с засвеченной позиции, так что высотники теряли ее раз за разом в густых лесах, а даже когда и застукивали за стрельбой, не всегда удавалось ее даже подавить — видимо, броня у САУ была достаточно толстая, чтобы выдержать близкие разрывы десятикилограммовых управляемых бомб, а добиться прямого попадания было не так то просто — несмотря на новые гироскопы, которые держали бомбу более цепко, отклонения составляли до пяти метров, и на таком расстоянии осколки уже не могли пробить броню. Это для открыто стоящих орудий нормально, а для окопанных, а уж тем более забронированных… Но в этот раз высотники так и не успели разобраться с этой батареей, раньше до нее добрались штурмовики, но на будущее высотникам пришлось таскать с собой по паре соток, чтобы даже если и не попасть, так хотя бы более мощными осколками повредить ходовую, а может и пробить броню — это новое оружие нам еще не попадалось, поэтому о его характеристиках мы ничего кроме калибра пока не знали.