Переломленная судьба
Шрифт:
– Раз уж речь зашла о доверии, тогда надо спрашивать со всех, а не только с меня.
– Можешь забирать свою зарплату.
– Без всякого гарантийного письма?
– Линь Цзябай тебе ничего не должен, будем считать, что он сдержал свое слово. А раз свое слово сдержал он, сдержи и ты.
– А как быть с возвратом долгов остальным?
– А не много ли ты на себя берешь?
Ван Чанчи тотчас закрыл рот, в его памяти возникли Ван Хуай и Лю Шуанцзюй – его одетая в лохмотья, измученная трудностями семья. По правде говоря, ему хотелось тут же схватить эти девятьсот юаней, но он все-таки не мог смириться.
– На каком основании он смеет забывать про свои долги? – спросил Ван Чанчи.
– На том, что его отца зовут Линь Ган [6] .
Ван
– Если возьмешь деньги, тебе придется отсюда убраться, – напомнил Хуан Куй. – В противном случае никто не сможет гарантировать твою безопасность.
6
Имя Линь Ган созвучно имени Ли Гана – заместителя начальника полиции г. Баодина, чей сын, в 2010 году, сбив на машине прохожих, пытался уйти от ответственности, прикрываясь именем отца. Благодаря Интернету это дело стало известно на весь Китай, а фраза «Мой отец Ли Ган» стала символом наглости детей китайской элиты.
Ван Чанчи вздрогнул, словно от ожога, и тотчас отдернул руку.
Когда Ван Чанчи подошел к стройплощадке, уже наступила глубокая ночь. Света там не было, вокруг стояла непроглядная тьма. Едва он миновал ворота, как на него набросились двое молодчиков и начали избивать. Пытаясь дать отпор, Ван Чанчи стал звать на помощь. Кому-то из нападавших он раз пять зарядил по переносице и даже услышал треск сломавшегося хряща, но в тот же момент его самого пару раз ударили палкой по голове и столько же пырнули ножом в живот. Его силы мгновенно иссякли. Пока Лю Цзяньпин вместе с другими рабочими выбежали с фонариками из барака, Ван Чанчи уже валялся в луже собственной крови.
Лю Цзяньпин вызвал полицию. Полицейские доставили Ван Чанчи в больницу, где ему оказали срочную медицинскую помощь. Тогда же сельскому участковому Вану позвонил дежурный из городского полицейского участка. Той же ночью полицейский Ван поспешил в деревню, что располагалась в горной долине, и ворвался в дом Ван Хуая. А на следующее утро Ван Хуай попросил Второго дядюшку и Лю Байтяо донести его до автотрассы, где все семейство, включая Хэ Сяовэнь, погрузилось в автобус, который шел в город.
Ван Чанчи проснулся от того, что услышал чей-то плач. Вот уже целую неделю до его ушей то и дело доносились прерывистые рыдания. Их звук походил на завывание ветра, журчание воды или пение цикад; он то появлялся, то исчезал, то усиливался, то ослабевал. На седьмой день Ван Чанчи наконец явно различил, что это плакала Лю Шуанцзюй. Он окликнул мать. Глаза его покраснели, из них полились слезы и покатились по лицу до самой шеи. Хэ Сяовэнь, отвернувшись, украдкой смахнула слезу. Ван Хуай, который крепился изо всех сил, тоже не сдержался. Палату поглотил единый плач. Устав, они сделали передышку, а потом стали плакать по новой. Кроме рыданий у них не нашлось лучшей формы выражения своих чувств. Они могли лишь утирать друг другу слезы. Лю Шуанцзюй вытирала слезы Ван Чанчи, Ван Хуай вытирал слезы Лю Шуанцзюй; Ван Чанчи вытирал слезы Ван Хуаю, Хэ Сяовэнь вытирала слезы Лю Шуанцзюй, а Лю Шуанцзюй – Хэ Сяовэнь, так что все их пальцы пропитались солью от слез.
Толкая перед собой коляску с Ван Хуаем, Лю Шуанцзюй направилась в полицейский участок на улице Сяохэцзе. Там они спросили полицейского, удалось ли схватить злодеев. Им ответили, что так быстро это не делается. Тогда Ван Хуай и Лю Шуанцзюй сели в дежурной комнате и просидели там вплоть до конца рабочего дня. Когда началась вечерняя смена, они тоже остались сидеть там. За целый день они съели лишь по чашке рисовой лапши. В конце концов полицейский их спросил:
– Неужели вы решили устроить здесь гостиницу?
– У нас нет денег, чтобы оплатить лечение Чанчи, поэтому мы просим, чтобы вы поскорее поймали преступников.
– Если мы до сих пор не выяснили, что это за преступники, как их поймать?
– Чанчи их знает.
– Он пришел в сознание? – спросил полицейский.
– Уже несколько дней как пришел, – ответил Ван Хуай.
На улице стемнело, зажглись фонари, а они так и продолжали сидеть в дежурке.
– Вы все-таки возвращайтесь к себе, – сказал полицейский. – Как только появятся какие-то новости, мы сразу вам сообщим.
– Нам некуда идти, мы подождем здесь, – ответил Ван Хуай.
– Ну, тогда ждите за дверью, поскольку моя смена окончена, – отрезал полицейский.
Лю Шуанцзюй выкатила коляску за порог, и полицейский с грохотом захлопнул дверь.
На следующий день в палату к Ван Чанчи пришли два полицейских, у одного фамилия была Лу, у другого – Вэй. Полицейский Лу задавал вопросы, а полицейский Вэй составлял протокол. Ван Чанчи описал, при каких обстоятельствах его избили, а кроме того, основываясь на личных ощущениях, определил, что это сделали двое подручных Хуан Куя. За два часа до нападения он уже имел с ними дело в офисе Хуан Куя, поэтому его голова, плечи, ноги и нос сохранили о них весьма живые воспоминания. Полицейские попросили его не делать преждевременных выводов, тогда Ван Чанчи признался, что одному из них сломал нос.
– Вам достаточно просто проверить подручных Хуан Куя, – сказал Ван Чанчи. – Если вы увидите, что у кого-то из них сломан нос, все сразу станет ясно.
Полицейский на это никак не отреагировал, а стал допытываться, имелись ли у Ван Чанчи враги среди рабочих, занимал ли он у кого-то деньги, уводил ли у кого-нибудь подружку? Задавая эти вопросы, полицейские стали коситься на Хэ Сяовэнь. Они поинтересовались у нее, откуда она взялась, был ли у нее до этого парень. Их допрос оказался настолько обстоятельным, что коснулся даже Лю Байтяо, Ван Дуна, Чжан Сяньхуа, Второго дядюшки и даже старшего брата Хэ Сяовэнь, а заодно и его жены. Ван Чанчи показалось, что полицейские намеренно покрывают Хуан Куя, а потому отказался продолжать разговор.
– Если ты откажешься давать показания, дело будет сложно раскрыть, – сказал полицейский.
– Все, что нужно, я уже рассказал, – ответил Ван Чанчи. – Единственное, что осталось, – это только назвать имена преступников.
Тогда полицейский Лу поднялся со своего места, а полицейский Вэй закрыл свой блокнот.
Ван Хуай и Лю Шуанцзюй день-деньской обивали порог полицейского участка, и всякий раз спрашивали, поймали ли преступников. Но их голоса были для полицейских не более, чем привычный уличный шум, а потому не вызывали никакой ответной реакции, хотя бы просто поднятия век, изменения выражения лица или кивка. Подобные вопросы они слышали постоянно, а потому, привыкнув к ним, автоматически их игнорировали. Между тем Ван Хуай и Лю Шуанцзюй не переставали надеяться на решение их дела. Когда полицейские начинали что-то обсуждать за закрытыми дверями, Ван Хуай и Лю Шуанцзюй тотчас задерживали дыхание, обращаясь в слух. Но долетавшие до них из окна обрывки фраз не имели никакого отношения к делу Ван Чанчи. Они так ни разу и не услышали, чтобы полицейские обсуждали их проблему. Как-то посреди рабочего дня Ван Хуай ухватился за штанину полицейского Лу и спросил у того, когда наконец раскроют их дело? Полицейский Лу ответил, что у них пока нет никаких зацепок. Тогда Ван Хуай выбросился из своей коляски на землю и принялся отбивать поклоны. Полицейский Лу спросил: «Неужели это поможет найти преступников?» Но Ван Хуай, не обращая на его слова никакого внимания, продолжал звучно биться лбом об землю, которая, казалось, уже едва переносила боль. Между тем полицейский Лу освободился от цепкой хватки Ван Хуая, сел на свой мопед и уехал. Лю Шуанцзюй потянулась к Ван Хуаю, чтобы погладить его, но тот ее отстранил. Так он и лежал лицом вниз до тех пор, пока кто-нибудь снова не показывался на пороге полицейского участка, и тогда он начинал отбивать поклоны и просить: «Прошу вас, помогите нам!» Лоб Ван Хуая весь покрылся кровавыми ссадинами. Лю Шуанцзюй промокала их бумажным платком, при каждом ее прикосновении лицо Ван Хуая передергивалось.