Переломный момент: как незначительные изменения приводят к глобальным переменам
Шрифт:
Курение — это не особый случай. Воспримет ли подросток эту привычку, зависит от того, будет ли у него контакт с одним из продавцов, который даст подростку "разрешение" на девиантное поведение. Но вот понравится ли подростку сигарета настолько, чтобы он и дальше продолжал курить, зависит совсем от другого набора критериев. Например, в последнем исследовании Мичиганского университета большую группу людей опросили о том, что они ощутили, выкурив свою первую сигарету.
"Мы обнаружили, что почти для всех первый опыт табакокурения вызвал некоторое отвращение, — сказал Овид Померло, один из участников научного проекта. — Но что отличает будущих курильщиков от тех, кто никогда больше не прикоснется к сигарете, так это то, что будущие курильщики получили в конечном итоге некоторое удовольствие от опыта — что-то вроде чувства возбуждения или хмельного состояния". [99]
99
Ovide Pomerleau, Cynthia Pomerleau, Rebecca Namenek, "Early Experiences with Tobacco among Women Smokers, Ex-smokers, and Never-smokers", Addiction (1998), vol. 93, no. 4, p. 595–601.
Количественные
Это чрезвычайно важный момент, о котором часто забывают в ходе горячих споров о борьбе с курением. Табачные промышленники, например, в течение многих лет поддавались осуждению за то, что отрицали привыкание к никотину. Разумеется, такая позиция смехотворна. Но и противоположная позиция (никотин — это смертоносный враг, порабощающий всех, кто вступает с ним в контакт) настолько же смехотворна. Из всех подростков, попробовавших сигарету, лишь треть становится постоянными курильщиками. Никотин может вызывать сильное привыкание, но он вызывает его только у некоторых людей и на некоторое время. Важнее то, что, как выясняется, даже среди регулярных курильщиков прослеживается огромная разница в силе этой привычки. Специалисты в области проблемы курения полагали, что 90 или 95 % всех курящих — это заядлые курильщики. Но несколько лет назад вопросы курения, поставленные в ходе исследования в рамках федеральной программы здравоохранения, дали более четкие ответы, и исследователи обнаружили, к своему удивлению, что пятая часть всех курильщиков не курит каждый день. Иными словами, есть миллионы американцев, которым удается курить, но окончательно не втягиваться. Это люди, для которых курение заразительно, но не прилипчиво. За последние несколько лет эти "умеренные", как их окрестили, тщательно изучались. Основную работу здесь провел психолог Сол Шиффман из Питтсбургского университета. С. Шиффман определил умеренного курильщика как человека, который выкуривает не более пяти сигарет в день и курит по крайней мере четыре дня в неделю. С. Шиффман пишет следующее. [100]
100
Saul Shiffman, Jean A. Paty, Jon D. Kassel, Maryann Gnys, and Monica Zettler-Segal, "Smoking Behavior and Smoking History of Tobacco Chippers", Experimental and Clinical Psychopharmacology (1994), vol. 2, no. 2, p. 139.
"Система курения умеренных значительно отличается изо дня в день, график их курения часто включает в себя дни полного воздержания. У умеренных наблюдается мало трудностей с тем, чтобы поддерживать такое частичное воздержание, они, по наблюдениям, практически не испытывают абстинентного синдрома при отказе от курения… В отличие от заядлых курильщиков, которые берутся за сигарету вскоре после того, как проснулись, чтобы восполнить потерю никотина за ночь, умеренные могут прожить несколько часов до своей первой сигареты в день. Короче говоря, каждый изученный показатель предполагает, что уморенные не испытывают привыкания к никотину и их курение не вызвано облегчением или избеганием абстинентного синдрома".
С. Шиффман называет умеренных курильщиков эквивалентом людей, выпивающих в компании. Эти люди могут контролировать свою привычку. Он утверждает следующее.
"Большинство из этих людей никогда не были заядлыми курильщиками. Я считаю их остановившимися в развитии. Каждый курильщик начинает как умеренный, но потом развивается в более зависимого курильщика. Когда мы собирали данные о ранней стадии курения, умеренные выглядят, как все остальные начинающие курить. Различие в том, что со временем заядлые курильщики шли вперед, а умеренные оставались на прежнем месте".
Что отличает умеренных курильщиков от заядлых? Возможно, генетические факторы. Аллан Коллинз из Университета Колорадо, например, взял недавно несколько разных видов мышей и вводил им постепенно возрастающие дозы никотина. Когда никотин достигает у мыши токсичного уровня (все же никотин — это яд), у нее происходит приступ, ее хвост застывает и она начинает бешено носиться по клетке. Голова начинает судорожно подергиваться, и в конечном итоге мышь опрокидывается на спину. А. Коллинз хотел узнать, могут ли выдержать разные виды мышей разные дозы никотина. Разумеется, могут. Вид мышей, наиболее толерантный к никотину, мог выдержать в два или три раза больше вещества, чем вид, у которого были судороги от минимального количества. "Это примерно то же соотношение, что и в случае с алкоголем", — говорит Коллинз. Затем он поместил всех мышей в клетки и дал им дне бутылочки для питья: одна была наполнена простым раствором сахарина, а другая — раствором сахарина с добавлением никотина. На этот раз он хотел увидеть, было ли соотношение между генетической толерантностью к никотину каждого вида и добровольным предпочтением мышами никотина. И снова было отмечено различие. Фактически соотношение было почти идеальным. Чем выше была толерантность мыши к никотину, тем больше жидкости она выпивала из бутылочки, куда он был добавлен. А. Коллинз считает, что в мозгу мыши есть участки, которые управляют переработкой никотина (насколько быстро он становился токсичным, сколько удовольствия он приносит, какого рода возбуждение создает). Некоторые виды мышей обладают генами, которые действительно хорошо справляются с никотином и извлекают из него наибольшее удовольствие, а у некоторых мышей гены сразу же воспринимают никотин как яд.
Люди, ясное дело, не мыши, и глотнуть никотина из бутылочки в клетке — это не то же самое, что закурить "Marlboro". Но даже если есть лишь малая связь между тем, что происходит в мозгу мыши и в нашем мозгу, эти выводы, похоже, вполне соответствуют исследованиям Овида Померло. Люди, которые не ощутили возбуждение от своей первой сигареты и нашли свой первый опыт курения таким ужасным, что потом никогда больше не курили, — это, возможно, люди, чей организм остро чувствителен к никотину и не способен воспринять его даже в малых дозах. Умеренные курильщики — это, возможно, люди, чьи гены обусловливают получение удовольствия от никотина, но которые не могут переработать его в больших дозах. Тем временем заядлые курильщики — это люди, гены которых способны и на то, и на другое. Это не означает, что гены дают полное объяснение тому, насколько много курят те или иные люди. Известно, что никотин снимает усталость и стресс, и люди, находящиеся в напряженных или стрессовых ситуациях, курят больше людей, находящихся в спокойных обстоятельствах. Это говорит просто о том, что факторы, делающие курение прилипчивым, совершенно отличаются от факторов, делающих его заразительным. Если мы будем искать переломные моменты в ходе борьбы с курением, нам надо решить, какие из этих факторов эпидемии следует атаковать с наибольшим успехом. Надо ли нам сделать курение менее заразительным и остановить Продавца, распространяющего вирус курения? Или нам лучше сделать его менее прилипчивым и найти способы превращения всех курильщиков в умеренных?
Давайте сначала рассмотрим фактор заразительности. Есть две возможные стратегии контроля распространения курения. Первая — это, прежде всего, не давать курить "разрешителям" (Мэгги и Билли Г.). Это, несомненно, — самый трудный из путей: самые независимые, сексуально развитые, бунтарствующие подростки вряд ли с готовностью прислушаются к разумному совету о сохранении здоровья. Вторая возможность — это убедить всех тех, кто ищет у таких людей, как Мэгги и Билли Г., "разрешения", в том, что им надо искать смысл в другом месте и получить ключи к тому, что "круто", — в данном случае от взрослых.
Но и это непросто. Фактически это вполне может оказаться еще более сложной стратегией, чем первая, по той простой причине, что родители не имеют на своих детей влияния такого характера.
В этот факт, разумеется, трудно поверить. Родители в огромной мере полагаются на веру в то, что они способны формировать личность и поведение своих детей. Но, как великолепно это осветила Джудит Харрис в своей книге The Nurture Assumption, обоснованность такой веры весьма слаба. [101] Вот, например, результаты усилий, предпринимаемых психологами в течение многих лет, для того, чтобы попытаться выяснить именно этот вопрос — о влиянии родителей на детей. Очевидно, что они передают своим отпрыскам гены, и последние играют огромную роль в том, кто мы есть. Родители дают детям в их ранние годы любовь и заботу. Дети, лишенные ранней эмоциональной поддержки, получают неизлечимую травму. Родители предоставляют питание, дом и защиту и обеспечивают основу повседневной жизни детей в том, что касается материальных благ, здоровья и счастья. Все это несложно. Но повлияет ли в будущем на личность вашего ребенка тот факт, что вы неуверенные в себе и неопытные родители или же, наоборот, авторитетные и компетентные? Быстрее ли вы воспитаете интеллектуально развитого ребенка, наполнив дом книгами? Влияет ли на личность вашего ребенка то, что вы видите его два часа в день, а не восемь часов? Иными словами, влияет ли действительно та социальная среда, которую мы создаем у себя дома, на то, какими станут наши дети во взрослой жизни? В серии масштабных и хорошо организованных исследований близнецов (особенно близнецов, разделенных вскоре после рождения) генетики установили, что большинство свойств нашего характера (дружелюбие, экстраверсия, открытость и т. д.) примерно наполовину определяется нашими генами и наполовину — окружением. Всегда предполагалось, что среда, которая так влияет на нашу жизнь, это и есть домашняя обстановка. Проблема, однако, в том, что, как только психологи хотят обнаружить этот эффект воспитания, они его не находят.
101
Judith Rich Harris. The Nurture Assumption.
Вот, к примеру, одно из крупнейших и самых активных исследований такого рода, известное как "Колорадский проект усыновления". В середине 1970-х годов группа исследователей из Университета Колорадо под руководством Роберта Пломина, одного из ведущих мировых специалистов в области генетики поведения, привлекла к участию в эксперименте 245 женщин из Денвера, готовых отдать своих детей на усыновление. Исследователи посещали детей в их новых семьях, проводя с ними регулярные тесты на свойства личности и уровень умственного развития. Те же самые тесты они проводили с их приемными родителями. Для сравнения исследователи проводили такие же тесты с группой из 245 родителей и их биологических детей. В случае этой сравнительной группы результаты получились в достаточной степени ожидаемыми. По таким пунктам, как степень умственных способностей и некоторые аспекты личности, биологические дети весьма напоминают своих родителей. Однако что касается приемных детей, то результаты были абсолютно странными. Оказалось, что результаты их воспитания не имеют ничего общего с их приемными родителями. Эти дети по своим личностным или интеллектуальным показателям похожи на людей, которые их воспитывали, кормили, одевали, читали им, учили их, любили и заботились о них в течение 16 лет, не больше, чем на двух взрослых, которых можно случайно встретить на улице.