Перемена мест
Шрифт:
Очевидно, они были заняты настолько серьезной работой вроде сведения дебета с кредитом, что даже не заметили варяжского гостя. Зато гость кое-что заметил. Прекрасно, на это я надеялся. Именно то, что надо! Чай они, значит, любят попить…
Я выбежал на середину комнаты, набрал в грудь побольше воздуха и проорал так, чтобы парни немедленно побросали свои конторские штучки:
— Эй! Мозги у вас есть, интеллихенты?!.
Эту печатную фразу я сопроводил еще и фразой непечатной, такой же длины и такого же примерно содержания. Крикнув, я кинулся к подоконнику и с хрустом выломал из близлежащей розетки вилку провода, который тянулся из симпатичного металлического
— Вы… — сказал я с энтузиазмом и обогатил присутствующих еще двумя замечательными непечатными оборотами. Последний был из коллекции Валентина Францевича Гартвига, бывшего вора в законе, умнющего мужика и даже, по-моему, не очень уж большой сволочи. Доживи Гартвиг до нашего капитализма, он стал бы в современном мире птицей высокого полета. А так он и умер только королем зоны, обломком до-беспредельной эпохи. На допросах у меня в МУРе Гартвиг никогда не ругался впустую, не перемалывал слова с целью оскорбить сопливого мальчишку-стажера. Напротив — он демонстрировал мне, сопляку, высший пилотаж нецензурщины, когда слово уже теряет все свое значение и выглядит аккуратным кирпичиком могучей постройки.
Парни с конторскими книгами опешили. Кажется, до них дошло, что они в чем-то провинились перед гегемоном. Чтобы укрепить их в этой уверенности, я швырнул злополучный металлический кубик с проводом на пол и сплющил со скрежетом его ногами. Теперь попробуйте доказать, что этот простенький французский кипятильник с таймером и со звуковым сигналом не виновен в том, что во всем здании вырубился свет на полчаса! Я воспользовался подловатым уголовным приемом: свалил всю вину на покойника. В данном случае на покойный кипятильник. Благо французская техника была капризна и не предназначена для наших перепадов напряжения в сети. В принципе, я даже знал один случай, когда именно такой механизм стал причиной пожара. Очень, очень убедительно, подумал я не без гордости.
Совершая казнь невинного кипятильника, я незаметно присматривался к сейфу. Так-так, понятно. Для того чтобы спрятать дискету, «Меркурий» денег не пожалел: была куплена САМАЯ ДОРОГАЯ модель бельгийского «Октопуса». Но кто вам, простите, сказал, что самая дорогая и есть самая надежная? Вечно мы клюем на красивое слово и красивую упаковку. Если бы я захотел спрятать дискету, я засунул бы ее в обычный несгораемый шкаф Ижевского завода металлоконструкций. Вот такой сейф — да, такой можно было бы пробить только кумулятивным снарядом, да и то не всяким. А бельгийский осьминожка, хороший для Европы, в наших диких условиях…
Тут до одного из парней наконец дошло, что на его глазах состоялась казнь красивой и дорогой безделушки. И плевать ему, что эта безделушка якобы обесточила весь дом! Он, хозяин, не позволит какому-то занюханному мастеру-гегемону! Не позволит, никогда не позволит!
— Ты, жлобяра… — начал парень свистящим от ненависти шепотом, и я мгновенно узнал этого типа. Мы с ним уже сегодня сталкивались на перекрестке и поспорили насчет бегемотов. Я узнал типа, тип узнал меня и нехорошо обрадовался. Там, на улице, он меня побаивался. Но здесь, в родных стенах, я был пришельцем, а он — хозяином. Я содрогнулся. Потасовка при свидетелях, да еще в комнате с сейфом, который ты через несколько часов собираешься вскрыть, — это было чистым безумием. Оставалось только драпать, по возможности достойно.
— Ну, я пошел, — пробормотал я, отодвигаясь в сторону двери. Красавчик клерк, хозяин загубленного кипятильника, сделал интересную попытку помешать мне быстро уйти. Когда-то молодчик явно учился боксу, но за последние лет пять у него наверняка достойных противников не было. Я легко ушел от хука в челюсть и, пока пижон восстанавливал утраченное равновесие, кинулся вон из комнаты, опасаясь услышать вскоре шум погони. Но молодчик, оказывается, поступил умнее.
Когда я бегом добрался до дежурки, меня ждали.
Состав был тот же, что и вчера, что и двадцать минут назад, — Колян и его милый напарник с автоматом. Только теперь, уже при свете, Колян чувствовал себя героем, защитником униженных и оскорбленных. Короче, весьма деловым парнем. Кем чувствовал себя его напарничек, понятия не имею: ему хватало железного аргумента с тридцатью патронами в магазине. Оба охранника преградили мне обратную дорогу, и я сообразил, что красавчик воспользовался старым изобретением мистера Белла. Попросту позвонил по телефону.
— Ты зачем наших ребят обижаешь? — лениво поинтересовался Колян и сильно врезал мне по уху. Цокинская кепка свалилась и, как только я нагнулся ее поднять, немедленно получил сильный удар по шее и растянулся на полу. Положение мое было в высшей степени дурацким. Завязать немедля драку или — тем более — вырубить двух гоблинов было довольно просто. Но это было еще и дуростью. Ибо не мог небритый работяга, да еще и похмельный, вырубить двух здоровых накачанных парней! Если бы я это сделал, на моей конспирации и всем последующем плане можно было бы поставить жирный крест. Поэтому самое лучшее, что я мог сделать, — это не вставать с пола, аккуратно прикрывая наиболее существенные части тела и жалобно хныкать: «Па-а-рни, ну заче-е-ем…»
Я так и сделал. Старик Станиславский, если был бы жив, мысленно мне бы поаплодировал. Вид у меня был, наверное, омерзительный: неопрятный гегемон в мятой спецовке, ползающий в пыли у ног красивых крутых парней. Насчет пыли, кстати, я не преувеличил — дежурку, видимо, убирали очень скверно. Пол был грязный, пыльный, липкий, словно на него постоянно что-то проливали. Я успел искренне порадоваться, что я в спецодежде, а заодно и представить выражение лица аккуратного Цокина, когда я буду возвращать его парадную спецовочку в таком вот жутком виде. Полагаю, что он преисполнится к дону дополнительного почтения: мигом сообразит, что даже грязные дела его босс делает своими руками.
Лежа на полу дежурки и хныча что-то совсем неразборчивое, я видел перед собой две пары ног в камуфляжных штанах и кроссовках. Потом к ним прибавилась еще одна пара штанов — щегольских брючат, владелец которых носил еще и итальянские туфли с острыми носами. Одним из этих туфель я незамедлительно получил удар в бок. Ага, подумал я, перекатываясь в сторону так, чтобы удар зацепил меня только по касательной: это уже спустился молодчик со второго этажа.
— А-а-а! — тоненько взвизгнул я, стараясь взять ноту повыше. По опыту знаю, что визг производит на крутых парней неприятное впечатление. Настолько неприятное, что они должны либо добить жертву, либо выкинуть ее к чертовой матери. Убийство в дежурной комнате в планы этой троицы определенно не входило.