Перемена мест
Шрифт:
— Хрен с ним, Серж, — подал голос безымянный охранник. — Поучили мужика — и хорош. Он нам все-таки свет починил. Пусть валит отсюда.
— Пусть, — миролюбиво согласился Колян и отвесил мне сильный пинок по заднице. То есть, может, хотел он врезать по ребрам, но грязный гегемон, взвизгнув, немножко увернулся.
— Нет, погодите, — упрямо произнес молодчик в итальянских туфлях, которого, оказывается, звали Сержем. Серегой, значит. Для друзей — Сергунчиком. — Этот говнюк мой кипятильник раздавил. Двадцать баксов коту под хвост. — Произнося эти слова, Сергунчик продолжал пробовать остроту носов своих итальянских туфель на моих боках. Я вертелся на полу ужом, взвизгивая все сильней и зажав в кулак все
— Все, — сказал он твердо. — Отбой. Нашли с кем связаться.
— Отбой так отбой, — не стал спорить Колян. Они вместе с напарником легко подняли меня с пола и, в сопровождении моего истошного визга, выкинули меня за дверь. Через секунду за мной последовали сумка и кепка. Приземлился я весьма удачно, ничего себе не отбив. Свидетелей моего падения тоже не оказалось. Поэтому я неторопливо подобрал сумку и монтерскую кепку, как мог, почистился и вышел из негостеприимного двора. Сюда мне еще предстояло вернуться — в ночь с сегодняшнего дня на завтрашний. Спина и бок побаливали, но, как ни странно, прошедшая экзекуция меня даже обрадовала. Не в том смысле, что я мазохист-многостаночник и мне очень приятно, когда сбивают с ног, возят мордой по грязному полу и пинают в бок итальянской обувью. Это, в конце концов, издержки профессии. Просто теперь в моей ночной операции появился и элемент моей личной глубокой заинтересованности. Теперь в особнячке на Щусева находились не абстрактные дельцы, обворовавшие бедную Жанну Сергеевну, но еще и два моих личных недруга, Колян и Серж. Два, по крайней мере, человека, перед которыми у меня нет никаких моральных обязательств. Которых мне ничуть не жалко. Значит, именно этим молодчикам предстоит наутро… Ладно, оборвал я сам себя. Не будь садистом. Не буду, согласился я сам с собой, но ЭТИ милые ребята получат по заслугам. Монте-Кристо я или кто?
Обуреваемый мстительными мыслями, я доехал до станции назначения, вышел на поверхность и минут через пять оказался в квартире Жанны Сергеевны. Птичка была одета, как и вчера — в ковбоечку и джинсики. Утром я не стал ее будить и потому не попрощался; зато теперь можно было поздороваться. Лучше поздно, чем никогда.
— Доброе утро, Жанна Сергеевна, — бодро сказал я. — И добрый день тоже. Я пришел вот…
— Здравствуй, Яшенька, — нежно прощебетала птичка и потянулась ко мне своим клювиком.
Я замотал руками, что означало: я грязный, пыльный, слегка побитый и еще не созрел для приветственного поцелуя. Вглядевшись повнимательнее, птичка ужаснулась.
— Что случилось? — широко раскрыв глаза, прошептала она. — За тобой опять гнались?…
— Немножко, — честно признался я. — Но всего один этаж. А потом мною просто слегка вытерли пол в дежурной комнате одного милого особнячка. Может, вы его знаете. Такой домик на улице Щусева. Там еще с другой стороны акции продают.
— О Боже! — воскликнула птичка. — Все пропало, да? Они тебя раскрыли? К сейфу не пройти?
Отчаяние воробышка было столь велико, что мне пришлось в двух словах все объяснить.
— Нет, Жанна Сергеевна, — терпеливо сказал я. — Ничего не пропало. К сейфу пройти можно. И били они меня не потому, что раскрыли, а наоборот. А если бы раскрыли, то живым не выпустили, — добавил я уже про себя, чтобы не травмировать птичку. После чего я заперся в ванной, освободился от грязной спецовки и всей прочей цокинской униформы и битый час при помощи мыла и горячей воды восстанавливал душевное равновесие. Что бы я ни внушал сам себе, но
Завершив сеанс аутотренинга, я облачился в хозяйский махровый халат и отправился отсыпаться. Птичка в кухне ходила на цыпочках, чтобы не потревожить мой отдых накануне ограбления, а я все ворочался на диване, в голову лезла всякая белиберда; потом я вспомнил что-то очень важное, но не успел понять, что именно, потому что проснулся. Разбудила меня птичка и показала на часы. Девять вечера. Пора собираться. К этому времени вся моя одежда была выстирана, высушена, проглажена. Эти ненавязчивые знаки внимания со стороны птички, не скрою, были мне приятны, хотя и настораживали. В конце концов, Наталья до нашей свадьбы совершала чудеса заботливости и внимания, и лишь после свадьбы выяснилось, что готовить она не любит, детей не любит и даже за Якова Семеновича Штерна вышла не по любви. Просто Яков Семенович, сотрудник МУРа с приличной зарплатой, из всех ее знакомых оказался самой подходящей партией. Собственно, и знакомых-то было всего ничего, так что выбирать было ей особенно не из кого. До сих пор не пойму, как меня угораздило? Затмение какое-то нашло. Временное помешательство, как на наших думских депутатов. Я припомнил сегодняшнюю встречу с депутатом Крымовым и невольно поморщился, Не то чтобы я особенно любил его как писателя. Но все равно неприятно, как на твоих глазах человек скурвливается.
— Как вы относитесь к писателю Крымову? — ради любопытства поинтересовался у птички.
Жанна Сергеевна, склонив головку набок, задумалась. А потом сказала, что «Игрушку» читала еще в школе и не понравилось, а «Преданную Россию» видела на днях в книжном, но не купила.
— И правильно, — согласился я. — О том, что при царе-батюшке люди жили чуток получше, чем при большевиках, и так все знают. За это пять штук жалко отдавать, лучше купить шоколадку. Верно?
— Не люблю шоколад, — наморщила клювик птичка. — И косметику не люблю, и всякие дурацкие заколки для волос.
— А когда первый раз ко мне пришли, глаза-то накрасили, — на всякий случай уточнил я. — Назло врагам, что ли?
— Для солидности, — вздохнула птичка. — И так иногда за девчонку принимают. Особенно в магазинах.
— Разве женщине это неприятно? — удивился я. — Я-то думал…
— Надоедает, — печально сообщила мне птичка. — Тебе все время словно бы напоминают, что маленькая собачка и до старости щенок.
Я сочувственно кивнул.
— Тем не менее, — проговорил я, — нет ли у вас двух шпилек?
Птичка порылась в каком-то своем ящике и извлекла мне две шпильки.
— Что-нибудь еще? — с интересом спросила она. — Ты ведь сейф будешь… — Тут Жанна Сергеевна запнулась. Слово взламывать ей употреблять почему-то не хотелось.
— Смелее, Жанна Сергеевна, — приободрил я воробышка. — Не стесняйтесь, скажите взламывать. Или вскрывать. А хотите — потрошить. Добро должно быть с кулаками, а справедливость — со взломом. Вы ведь для этого меня наняли?
— Для этого, — грустно подтвердила птичка. — Тебе нужна взрывчатка? Автоген? Это все можно, наверное, достать?
— Ага, — сказал я. — Можно. На Тишинке. В тех же рядах, где патроны к Калашникову продают. Третий прилавок, поворотясь налево. Всегда в продаже свежий динамит, еще ни разу не надеванный…
— Ты все шутишь, — задумчиво проговорила птичка.
— Шучу, — ответил я. — Не беспокойтесь, Жанна Сергеевна. Сегодня мне автоген с динамитом не понадобятся. Две шпильки, моток скотча, резиновые перчатки и перочинный ножичек. Шпильки уже есть. Все остальное найдете?
Птичка заглянула в несколько своих ящиков, слазила на антресоль и принесла мне все, о чем я просил. Потом спросила тихонько: