Перемена
Шрифт:
И родильница каждая вышла, унося в ридикюле документ:
Wurt. Landwer. regiment N 216 Batallion II Der Ynhaber ds hat als Arzt das Recht auch nach 11. Nachts auf der Strasse zu sein*1.
А в частной беседе полковник фон-Валькеру молвил задумчиво: "Странные люди. Вот например у них в городе все акушерки сами беременны и представьте себе, - в одно время рожают".
Полковник Фром уважаем управой и думой. Он в присутственные часы присутствует и принимает. А лейтенанта фон-Валькера полюбили дамы и барышни, - он в неприсутственные часы знакомится и гуляет. Часто краснооколышевую фуражку
Вышла в Ростове газета "Рабочее Слово". Меньшевики, поредевшие очень сильно (из блока ушел Иван Иваныч и прочие), повели себя не зазорно: они твердою речью стыдили русских за то, что вместе с немцами пришли подавлять свою революцию. В этот день Владикавказские железнодорожные мастерские, депо, Темерник прочитали "Рабочее Слово".
На другое же утро, - жив курилка!
– вышел и "Приазовский". Корректорша Поликсена над ночной корректурой пожимала плечами: шуму-то, шуму! И чего они? Все равно ведь "и" с точкой не ставят, а по-прежнему пишут не "Прiазовскiй", а "Приазовский". Уж помолчали бы!
Шуму же вышло не мало. Рычала передовица, свистел маленький фельетон, кусались известия с мест (сфабрикованные тут же на месте), стонал большой фельетон, тромбонила хроника и оглушительно были трещотками _______________
*1 Пред'явитель сего имеет право, как врач, быть на улице и позднее 11-ти ч. ночи. телеграммы: "победоносно... центростремительно... церковная благовесть... твердый порядок... святые традиции...". А в передовице проклятье осквернителям русской земли, извергам и душегубцам, большевикам. Кто-то из доброхотцев, на радостях стиль перепутав, взвился соловьем: победоносным германским войскам, защитникам правого дела, он желал от души горячей победы и войны до конца над варварами большевиками.
Транспорт налаживался. Уходили вагоны.
По дворам, по колам с карандашиком, по волостным управленьям с бумажками, а по пажитям с морскими биноклями ходили люди в мундирах. Предписывали - сеять. Винтовка-надсмотрщик в спину дулом смотрела тому, кто не сеял.
По закромам и по ссыпкам гуляли толковые люди, им пальца в рот не клади. Чистых 75% со всего урожая принадлежит им по праву, но когда-то он будет. Выколачивались казачьи задворки. Казались задворками, а чихали мукой. Выкачивались казачьи колодцы, - смотрели колодцами, а плескали зерном. И транспорт налаживался. Уходили вагоны. Туда, куда следует, по назначенью.
– Между нами, - шипел богатейший казак, думский гласный, пайщик газеты: - немцы здорово нас выколачивают. Присосались, как пьявки.
– Но они очистили область!
– наставительно молвил другой, чье имущество было в кредитках далекого верного банка и в бриллиантах недалекой, но верной супруги.
– Даже слишком!
– буркнул казак. Он прослыл с тех пор либералом.
Обыски, аресты шли тихенько и незаметно. Плакали жены рабочих - опять вздорожала мука. С ума сойдешь! Жалованья не платят, а хлеб, что ни день, то дороже. Хоть соси свою руку.
Плакали даже в станицах - так обесхлебить и раньше не приходилось.
Волком смотрели и обыватели, кто победнее. В городе, на базарах, стоит запустенье: ни хлеба, ни рыбы, ни мяса. Крестьяне попрятались и не подвозят продуктов.
ГЛАВА XIV.
О русском патриотизме и брюках господ подпоручиков.
Управа в Ростове опять управляла. Все было честь честью: думские гласные, члены управы, письмоводители, сторожа, заседанья.
Даже казалось иной раз по чинности членов управы, что немцы приснились. Что если и были где-нибудь немцы, так в Петербурге, в совете министров, а здесь был Попов, городской голова, и полицмейстер Дьяченко.
Но как-то однажды в управу явились два офицера. Были они в мундирах защитного цвета, в зеленых перчатках, белокурые, с красными лицами, с алыми ртами из-под светлых усов, а за ушами, где вены, с зачатком склероза.
Офицеры явились в самую залу, прервав заседанье. Один из них резким движеньем показал свои брюки, суконные брюки защитного цвета. Были брюки совсем не в порядке, они лопнули, совершенно как лопает по толстому шву бобовый стрючок у акации.
– Что ему надобно?
– спросили члены управы друг дружку.
Офицер об'яснился:
– Ему надобно возмещенья убытков от муниципалитета, за брюки.
– Но скажите, при чем же тут муниципалитет?
Выяснилось: офицеры вдвоем подрядили извозчика, сели и поехали к месту службы. Извозчик на повороте накренил (с пьяну, решили члены управы, знавшие свой народ; из патриотизма, подумали немцы, знавшие свой народ). Но как бы то ни было, извозчик накренил, и от толчка офицер повалился на землю. Будучи офицером, он не упал, а, подскочив, стал на ножки (офицеру упасть неприлично), но брюки однакоже лопнули. Муниципалитет теперь должен возместить офицеру убыток.
Возмутились члены управы. Много лет, по три года, за хорошее жалованье, получаемое аккуратно, сидели они в этой зале, как члены управы, но такого ни разу не слышали. Чтоб городское управленье, чтоб муниципалитет отвечал за какие-то там офицерские брюки! Быть не может. Рассматриваемая претензия есть бесчестье, наносимое членам управы.
Офицеры пожали плечами:
– Тем не менее, муниципалитет отвечает за ущерб, причиняемый городом офицеру германской императорской армии.
– Но на каком основании?
– Есть закон, - не горячась, но сурово ответили офицеры. И при помощи Осипа Шкапчика, переводчика, раз'яснили членам управы, что действительно есть параграф в германском своде законов, по которому муниципалитет возмещает убытки, причиненные городом воинскому снаряженью господ офицеров.
– Но требуйте не с нас, а с извозчика? Ведь виноваты не мы, а извозчик.
– Помилуйте, извозчик есть муниципальное учрежденье.
Сильно озлобил членов управы означенный случай. Эдак ведь, если у каждого брюки порвутся, брючный ремонт обойдется городу в десять раз больше, чем ремонт канализации и водопровода! Но нечего делать. Поахали, пожестикулировали, покачали многодумными головами с востока на запад, в такт вращенью земли, - и возместили убыток. А милиции дали понять в устной форме, чтоб разыскать патриота-извозчика и всыпать ему, смотря по его состоянию, или по уху крепкой рукой, если пьян он, или в ухо крепкою речью, если он трезвый. Так лойяльные члены управы при помощи меры воздействий русский дух изгоняли.