Перемены. Адская работенка
Шрифт:
Никто врезался в меня, как потерявший управление грузовик, и сбил меня с ног. Мы оба полетели на бетонный пол. Оттолкнувшись от него, я лишь воспрепятствовала тому, чтобы он рухнул всей своей тяжестью мне на грудь, и вместо этого он упал где-то в районе моих бедер. Он захватил мою правую руку и сжал ее.
Боль. Рвутся связки. Трещат кости. Он всего раз встряхнул рукой, и мой «ЗИГ» отлетел далеко в сторону.
Я не колебалась. Быстро согнувшись, я наклонилась к нему и всадила сияющий конец факела ему в жабры, прямо в открытую створку.
Он завопил громче, чем смог бы закричать человек,
Никто вырвал из жабр факел – его блеклые глаза чуть ли не полыхали от ярости – и с ревом бросился за мной.
Так страшно мне не было еще никогда. Добраться до чертовой пушки, пока он меня не поймал, я уже не успевала, поэтому сделала единственное, что могла. Рванулась вслепую, в полную темноту, а он погнался за мной, как бешеный локомотив.
Я знала, что у меня в запасе не так уж много пространства. Знала, что через несколько секунд врежусь в стену, и вот тут-то он меня и сцапает. Я могла только молиться, чтобы пули, которые я в него всадила, нанесли ему максимально серьезные повреждения, чтобы он уже истекал кровью и чтобы ему как раз не хватало этих нескольких секунд, чтобы окончательно сдохнуть.
Но где-то в глубине души я понимала, что все это чушь собачья.
Я играла не в своей лиге и знала это с самого начала.
Внезапно прямо передо мной замерцал красивый флуоресцирующий свет – кислотные наросты на стенах. Я резко остановилась перед странными комками материи и увидела небольшие усики и отверстия на наросте, направленные на меня.
Я повернулась лицом к Никто.
Он приближался, безумно огромный, невероятно сильный, ревущий от жуткой ярости.
Но поединки не выигрывают одной лишь яростью. На самом деле она может оказаться смертельно опасной слабиной. В тот миг, когда ярость заставила его броситься на меня, я коснулась центра спокойствия в себе, выработанного бесконечными часами практики и дисциплины. Я реально оценила расстояние и время. Казалось, у меня есть целая вечность, чтобы решить, что мне необходимо предпринять.
А потом я проделала с Никто в точности то же, что и с Рэем.
Когда он приблизился вплотную, я поднырнула под его огромные ручищи, крутанувшись так, чтобы развернуть мою правую ногу поперек его правой ступни, как раз в тот момент, когда она почти коснулась пола. Каким бы сверхъестественно сильным он ни был, гравитация притягивала его с той же силой, как и Рэя, и суставы его работали по тому же принципу. Его правая нога зацепилась за левую, и он полетел вперед, врезавшись прямо в стену.
В нарост.
В облако бьющих оттуда кислотных струй, которые изверглись, нацеленные на меня.
Я с отчаянной поспешностью откатилась в сторону, но мне не стоило волноваться. Своей гигантской массой Никто заслонил меня от кислотных брызг. Я перевернулась и неуклюже попятилась на заднице, помогая себе левой рукой, как зачарованная уставившись на Никто.
Он не кричал. Наверное, он пытался. Должно быть, кислота в первую очередь разъела ему горло. Он как бы отпрянул, пошатываясь, и рухнул на колени. Я смутно видела его профиль в дальнем свете факела и свечении кислотного гриба. Это… это как растворение; словно смотришь в ускоренной съемке на статую, уничтожаемую ветрами и дождями. Жидкость растеклась вокруг его ног. Он сделал несколько мучительных вдохов, а потом послышались хлюпающие звуки, когда кислота разъедала ему грудную клетку. А после этого больше не было никаких звуков.
Он пытался встать, дважды. После чего повалился на бок, как будто заснул.
Кислота продолжала пожирать его даже после смерти.
В нос шибануло зловоние, и меня вывернуло наизнанку.
Я попятилась еще дальше и присела на секунду, подтянув колени к груди, обхватив их здоровой рукой и рыдая. Как же мне больно!
Как же больно!
Рука тупо пульсировала.
– Черт подери, Дрезден! – сдавленно пробормотала я, нарушив тишину. – Черт подери! Это твою работу я тут делаю. Черт, черт, черт!
Еще минута – и я встала на ноги. Подобрала второй факел. Отыскала свою пушку. Сделала все, что могла, чтобы помочь Уиллу и Марси – оба они должны выжить.
После этого я обошла склад и методично всадила еще с полдюжины пуль в голову каждому убитому водолазочному. И я израсходовала банку растворителя, который нашла в углу, чтобы сжечь их хозяина – для полной уверенности.
Не существует такого понятия, как «перебор».
Мы с Уиллом стояли в открытых грузовых воротах, подставив лица ветру, который дул с востока над озером, свежему и прохладному. Между нами и водой не было ничего, кроме сорока футов залитой асфальтом погрузочной площадки. Царила тишина. Никакой реакции со стороны на события внутри здания не последовало.
Позади нас на бетонном полу безмолвными рядами лежали освобожденные из клеток пленники. Несмотря на болезненно вывихнутое левое плечо, Уилл проделал большую часть тяжелой работы – он вытаскивал из железнодорожного контейнера клетки, а мы с Марси и Джорджией открывали их и извлекали узников.
Марси подошла и встала рядом с нами, снова надев свой сарафанчик. Ее правое плечо выглядело отвратительно. В нее угодил ежиный снаряд, и пара иголок вонзились довольно глубоко. Кислота проникла в мышцы, а от других шипов потекла вниз, по коже, прожигая все на своем пути. Зубцы были зазубренными, но кислота мгновенно растворяла кожу вокруг шипов, и мне удалось извлечь снаряд при помощи ножа. Марси остановила кровотечение тем же способом, что и Уилл, только рука ее была слегка изувечена, а рубцовая ткань выглядела просто кошмарно.
Впрочем, казалось, это не слишком волнует молодую женщину, которую я никогда и ни при каких обстоятельствах больше не смогу сравнить с мышью. Однако она выглядела измученной.
– Она уснула, – негромко сообщила Марси Уиллу.
– Хорошо, – сказал Уилл.
Голос его звучал ровно и бесстрастно. Он сильно страдал.
Уилл тусклыми глазами посмотрел на меня:
– Думаете, это сработает?
– Восход солнца, – негромко проговорила я, кивнула и оглянулась на ряды неподвижных узников. – Он обладает определенной энергией, в том числе силой позитивного обновления. Эта сила должна разрушить связывающие их чары.