Переносчик смерти
Шрифт:
Солнце незаметно опускается за красно-коричневый пик. На шоссе быстро ложится широкая фиолетовая тень. Трасса постепенно поднимается в горы.
Странно, но эта дорога до Эль-Башара мне совершенно не знакома. Когда мы С Вишневским ездили в оазис, там не было никаких гор.
Мы минуем перевал, наступают сумерки. Автобус останавливается посередине какого-то городка.
Лицо Лайда неожиданно становится совершенно непроницаемым. Всю недавнюю доброжелательность с него будто ветром сдувает. Он становится в проходе между сиденьями, недобро щурится
— Всем слушать предельно внимательно, дважды не повторяю, — на безукоризненном английском произносит Лайд. — Все вы теперь заложники и будете обменяны на негодяев, которые расстреляли автобус с нашими братьями и сестрами по дороге в аэропорт. Мы точно знаем, что это дело рук военных. Мы уже связались с Хар- дузом — пусть поторапливаются. Иначе нам придется вас расстрелять.
6
Ночь. Идут вторые сутки нашего невольного пребывания в каком-то дрянном городишке, затерянном в незнакомой мне части Каменистой Сахары. Кто же мог предвидеть, что наши охранники окажутся вероломными сволочами, уготовившими нам такую участь?!
Чертов Лайд, казавшийся сначала таким интеллигентным и доброжелательным, сбросил с себя маску, во всей красе показал свое истинное лицо. Это фундаменталист, ради достижения своей цели готовый идти на самые крайние меры.
Ни я, ни Йордан, ни тем более женщины из нашей миссии ничем не виноваты перед Лаидом и его дружками. Просто мы неудачно для себя оказались не в то время не в том месте. Если бы не мы, то Лайду пришлось бы искать других «счастливчиков». Тех, кто должен был стать разменной монетой в игре фундаменталистов, войне всех против всех.
Ведь наш недавний охранник, как и его товарищи по оружию, не признает никого из участников конфликта, разразившегося здесь. Для них одинаково неприемлем и президент Мухаммед, торопливо унесший свою драгоценную задницу из страны, и кучка военных, совершивших переворот. Сбежавшего правителя Лайд в разговорах чаще всего называет куском верблюжьего дерьма и почти каждый раз презрительно сплевывает, будто видит того перед собой. Временное военное правительство он именует не иначе как прислужниками шайтана.
Впрочем, нам от всего этого ничуть не легче. Можно смело утверждать, что мы попали из огня да в полымя. Люди, окружающие нас, являются третьей стороной конфликта.
Они вооружены и очень даже неплохо оснащены военной техникой. Когда нас везли сюда, я своими глазами видел не просто отдельных боевиков на постах, а целые скопления бронетехники. Боевые машины здесь повсюду. Не только на блокпосту при въезде в этот городок, но и на улицах. Вряд ли это показуха, устроенная специально для нас.
Городок наверняка полностью удерживается фундаменталистами. Он превращен ими в свою базу. Но какими бы благими целями они ни прикрывались, верить в их справедливость и, главное, гуманность не приходится.
Каждая минута, проведенная здесь, иногда кажется мне целым часом. Тревога обволакивает сознание. Ожидание самого худшего никуда не исчезает. Острой занозой сидит в голове мысль о том, что боевики нас пустят в расход.
Да, и Лайд и его подельники стараются вести себя корректно, во всяком случае пока. Некоторые даже позволяют себе улыбаться нам, пытаются проявить известную долю вежливости. Однако меня не проведешь. Я-то прекрасно вижу, что все это лишь спектакль, за кулисами которого места для вежливых улыбок нет. Я догадываюсь, что там, за сценой, лишь звериный оскал бескрайнего зла.
Я не знаю, что с нами будет, но уверен в том, что игра, затеянная боевиками, не сулит нам ровным счетом ничего хорошего. Не эти ребята, так другие, в руки которых мы попадем от Лайда, превратят нас в трупы без всякого вмешательства вируса Эбола. Даже не важно, что это будет — расстрел либо какой-нибудь изуверский дедовский способ казни, коих с древних времен хватало на Востоке.
Мне не хочется умирать. Я не желаю, чтобы погиб мой коллега и женщины из нашей миссии, пытаюсь преодолеть оцепенение, в котором то и дело оказывается мое сознание. Мне обязательно надо придумать, как избежать той злой участи, которую нам готовят фундаменталисты.
По прибытии в этот городок боевики упрятали нас за решетку. Я сразу для себя отметил, что здание, куда нас поместили, изначально не являлось тюрьмой. В этом большом глинобитном доме еще несколько дней назад кто-то жил своей обычной жизнью. Скорее всего, боевики их попросту изгнали отсюда и превратили здание в темницу. Судя по всему, окна зарешечены совсем недавно. Отдельные детали в комнате намекают на то, что мои предположения верны.
Нас с Йорданом держат в маленьком помещении. Женщин же упрятали в относительно просторную комнату по соседству.
В еще одной комнатушке фундаменталисты заперли нескольких иностранцев. Их так же, как и нас, захватили в качестве заложников. Это то ли шведы, то ли швейцарцы. Точно узнать мы не смогли. Едва мы попытались переговариваться через стену, как охранники дали нам понять, что делать этого не стоит.
Охрана, кстати, дежурит снаружи круглосуточно. В каком количестве они несут свою вахту, точно неизвестно. По обрывкам фраз, доносящимся оттуда, я могу предположить, что обычно нашу темницу сторожат двое боевиков. Правда, в момент, когда нас выводят на прогулку, число охранников возрастает минимум до десяти человек.
Прогулка, довольно сносная еда и питье — это то, что должно демонстрировать гуманность боевиков, удерживающих нас в плену. Кроме того, они даже разрешили Йордану взять с собой медицинский саквояж с лекарствами, так, на всякий случай.
Однако во время прогулки нам запрещают общаться между собой. Лишь по выражению лиц наших сотрудниц мы видим, что они в ужасе от происходящего. Лица многих из них успели опухнуть от слез. Но мы никак не можем утешить и уж тем более обнадежить женщин. Разве что взглядами.