Переносчик смерти
Шрифт:
Мы с Йорданом молча переглядываемся. Нам неизвестно, сколько придется ждать результата и находиться под постоянной угрозой разоблачения.
Так проходит пять суток. Мы уже и не понимаем, много это или мало. По ночам продолжаем насыщать древесину водой, а затем снова маскируем стену. Всякий раз мы рискуем быть пойманными охранниками за этим занятием.
Каждое утро мы переживаем очередной тщательный досмотр, жутко нервничаем и пытаемся любой ценой отвлечь внимание охранника от участка стены, обработанного нами. Иногда это выглядит весьма неуклюже. Однако тот факт, что нас до сих пор не вывели на чистую воду, сам по себе является немалым достижением.
Мы ждем, когда же эта чертова стена наконец- то рухнет. Однако, к нашему удивлению, никаких видимых признаков скорого разрушения все еще не наблюдается. Это нас удручает. Ведь бесконечно долго скрывать нашу затею невозможно. Когда-нибудь боевики обязательно все заметят. Да и до появления в оазисе Эль-Башар транспортного самолета с вакциной остается все меньше и меньше времени.
8
Шестой день близится к завершению. Стена по-прежнему стоит, хотя все это время мы продолжаем вкалывать воду в куски древесины.
Я несколько разочарован. Мой план оказался не таким действенным, как мне виделось изначально. Йордан пытается меня успокоить. Говорит, что загвоздка может крыться в породе дерева, не очень подходящей для нашего дела, либо же в самом характере постройки.
Меня одолевает уныние. Я теряю бдительность. Вслед за мной забывается и мой коллега. На пол упало немного крошева со стены. Мы не замечаем этого, хоть и должны были сто раз осмотреться до прихода охранника, разносящего ужин.
Поздно вечером он появляется с пайкой, положенной нам, всучивает в руки тарелки с неким подобием каши и кружки с чаем, дает одну большую пшеничную лепешку на двоих. Мы все это покорно принимаем. Из того, что нам здесь дают, самой вкусной едой оказывается именно лепешка. Однако выбирать не приходится. Чтобы не обессилеть от голода, мы не привередничаем и едим все, что получаем.
Вот и сейчас мы готовы приняться за ужин. Охранник даже пытается изобразить улыбку и чуть ли не пожелать нам приятного аппетита. Он собирается выйти из комнаты, чтобы раздать ужин женщинам из миссии. Ничто не предвещает беды.
Я ломаю лепешку пополам и передаю один кусок Йордану. Тот с благодарностью берет его у меня. Я начинаю есть кашу и в этот самый момент замечаю, что охранник почему-то не уходит. Он стоит как вкопанный на одном месте и смотрит куда-то вниз.
Я перевожу свой взгляд в ту же самую точку и тут же вздрагиваю. На полу возле стены, на которой висят наши вещи, лежит глиняное крошево. Я еле сдерживаю себя, чтобы не схватиться за голову. Надо же было так долго и упорно готовиться к побегу, успешно пережить столько обходов и досмотров, чтобы теперь вот так глупо попасться! У меня не укладывается в голове, как мы ухитрились так вот опростоволоситься. Я готов плеснуть чаем в лицо охраннику, огреть его кружкой и тарелкой.
Однако он упреждает мои мысли, вскидывает автомат и кричит:
— Не двигаться, а то начну стрелять!
Только сейчас весь драматизм ситуации доходит до Христова. Он, как и я, вынужден подчиниться вооруженному головорезу. Под дулом автомата мы оставляем посуду и становимся, держа руки за головами, возле моей лежанки.
Глазастый охранник тем временем срывает со стены наши вещи. Его взору моментально предстает странная картина. Большой участок стены покрыт трещинами и дырками, из которых торчат куски разбухшего, влажного дерева. Он реально не понимает, что это такое и для чего предназначено, но твердо знает одно — такого здесь быть не должно. А коли так, то сделать это могли только пленники, то есть мы.
Охранник передергивает затвор и с яростью выталкивает нас из комнаты. Он даже не спрашивает у нас, что это такое, что-то возбужденно и зло кричит. Я улавливаю лишь общий смысл его фраз. Боевик обещает нас шлепнуть после разговора с Лаидом. Именно к нему он нас и ведет.
Я пытаюсь найти способ нейтрализовать его, но не нахожу. В слишком невыгодном положении мы оказались. Любое неверное движение, и этот гамадрил нажмет на курок. Остается надеяться на удачное стечение обстоятельств при встрече с Лаидом. Под таковым я понимаю какой-нибудь тяжелый или острый предмет, который мог бы попасться мне под руку в караульном помещении.
Умирать, так с музыкой. В то, что нам сохранят жизнь, я не верю. Поставят к стене, как того бедолагу. Но я очень постараюсь перед смертью хорошенько потрепать нервы этим сволочам. Если повезет, заберу кого-нибудь с собой на тот свет. Возможно, даже самого Лайда.
— Вперед! К караулке! И не оглядываться! — Голос охранника, разоблачившего нас, вновь стал внятным. — Бежать вздумали?! Ничего у вас не получится! Подохнете, как шакалы! Лайд вас не простит!
Стандартный набор фраз, который мы наверняка услышали бы от любого другого боевика, не будь он уполномочен уложить нас на месте без уведомления командира. На выходе я начинаю медлить, за что моментально получаю ощутимый толчок в спину стволом автомата.
— Не мешкать! Вперед, я сказал! — кричит охранник.
Мы с Йорданом делаем несколько шагов вперед. У караулки уже слышны голоса. Кто-то из подельников нашего провожатого пытается узнать, что здесь стряслось. Конвоир набирает в легкие воздуха и что-то кричит в ответ.
Но тут вдруг ситуация меняется самым кардинальным образом. Голос конвоира заглушается несколькими мощными взрывами, которые прогремели с тыльной стороны тюрьмы. Обломки кирпича, куски штукатурки и прочий строительный мусор разлетаются в разные стороны.
Не сговариваясь, Христов и я приседаем на месте и прикрываем головы руками. Град обрушивается на нас. Нам везет, мы находимся в стороне от эпицентров взрывов и не внутри темницы.
Я бросаю взгляд в сторону охранника, который только что находился позади нас. Теперь он лежит под грудой обвалившихся кирпичей, молчит и вообще не подает признаков жизни.
Мы все еще не понимаем, что происходит. Не меньше нашего озадачены и боевики. Со стороны двора доносится беспорядочная стрельба.
Мы осознаем, что оставаться на месте нельзя, решаем рискнуть и возвращаемся внутрь тюремного здания. Тем более что там раздаются панические крики женщин. Я надеюсь, что мы сумеем помочь выбраться из заточения.
По пути я прихватываю автомат придавленного боевика. Надеюсь, что оружие от завала не пострадало. Впрочем, сейчас автомат мне нужен в первую очередь для того, чтобы сбить замки с дверей комнат, где находятся наши коллеги и другие пленники. Я незамедлительно так и делаю.
Наши женщины и другие освобожденные пленники в растерянности. Мы ничего не можем им объяснить, так как сами толком не знаем, что происходит.