Перепелка — птица полевая
Шрифт:
Жена хотела остановить его: хватит, говорит, хватит, снова куда-нибудь вызовут…
— Пусть вызывают, кому нечего делать. За это, Полина, правду им скажу. — И повернувшись к гостю, Суродеев спросил: — Как, начальник, позволишь сказать?
— Говори, говори, — ответил Герасим Яковлевич. Простые, задушевные слова понравились ему.
— Сел стало почти в три раза меньше, и во столько же раз увеличились цены. Подорожали мясо, картошка, мед. Скоро и колодезную воду будут продавать на базаре. Вот куда привели нас эти «реформы»…
От Суродеевых Атякшов вышел поздно ночью. На улице дул пронизывающий
— Ты, Вася, сегодня заставил меня о многом задуматься. Почаще к тебе надо было заходить, возможно, и сам я поменьше бы ошибался.
— Значит, есть грехи! — от души засмеялся Суродеев.
— Есть. Есть. Без грехов людей не бывает. Около себя таких держу, от которых пользы — как от козла молока.
— Все излить тебе не успел: при жене как-то неудобно было. Они, женщины, четырьмя ушами слышат. Привет послала тебе Зина. Спрашивает, как там Гера. Начеркал ей, а как же. По-прежнему, говорю, на легковушке он катается, не как я — на лошади. Сестра живет припеваючи, оба сына приторговывают.
— Ну тогда до новой встречи, — протянул Атякшов руку. — Спасибо за вечер. Сам заходи к нам…
Фары «Волги» осветили дорогу. Атякшов смотрел через стекло кабины и думал: завтра он откроет заседание исполкома тем, о чем ему говорил сослуживец. Действительно, завтрашний день нужно начинать с обсуждения проблем малых деревень.
Проводив саранских гостей, Борисов включил телевизор и долго дремал у неубранного стола, смотрел, как на экране мелькали полуобнаженные артистки. Остановились они только тогда, когда стали показывать детскую передачу «Спокойной ночи, малыши».
Из головы все еще не выходила встреча с Атякшовым. «Почему он заезжал в Бычий овраг? Посмотреть, что там делаем? — думал Юрий Алексеевич. И сразу словно кто-то толкнул его: — Боится, что без него всё начнем!» И он мысленно улыбнулся.
Выключив свет, он открыл форточку, прилег на скрипучий диван, который ему оставили бывшие квартиранты — дом наполнился щекочущим ноздри влажным воздухом.
Маленькая комната казалась ему большим темным сундуком. Не светились бы окрашенные белой краской стол и два стула, не тикали бы настенные часы, недавно купленные в Саранске, совсем бы не подумал, что есть у него гнездо. Тридцать два года Юрию Алексеевичу, а вот квартиру только что получил. Четыре года в Кочелае он снимал жилье. Сам как-то не просил квартиру, другие тоже не беспокоились о нем. По правде сказать, он здесь почти не бывает.
Вспомнив Бодонь Галю, нехорошо стало на сердце. Что за черт пробежал между ними? Конечно, сегодня утром женщина неправильно поняла его. Да и характер, видать, непокладистый: чуть что — губы надует. Пусть жует узду, далеко не уйдет — ей не семнадцать лет. Дело, понятно, не только в этом. Ну, он сказал необдуманное, да ведь в приемной исполкома не будешь обниматься. Смотри-ка, больше не заходи, говорит… По телефону отругала. Даже в Вармазейке об этом слышали. Стыдно, ничего не поделаешь, но если любишь, то приходится терпеть.
Неожиданно перед Борисовым встала та ночь, когда они с Галей встречали Новый год. Вдвоем сидели за столом и вспоминали
Очень любил с соседскими ребятами бегать в овраг за опятами, который находился перед их домом около вьющейся ящерицей речки. После каждого дождя они приносили по корзине луговых опят. Мачеха начинала жарить. Ах, какой приятный запах шел по всему дому!
В прошлом году во время отпуска Юрий Алексеевич вновь ходил в любимый овраг — захотелось вспомнить детство, но былой красоты не увидел. Луг куда-то пропал. На его месте росли орешник и молодые березки. Потом у сельчан спросил, в чем дело? Те начали рассказывать: овраг, мол, покрылся кочками — неприглядным стал. Пришлось туда посадить деревья — все будет красивее. Вот куда подходит пословица: «Когда не хватает ума — не берись за дело».
А сколько земли заросло ивой и кустарником в их районе! Правильно делает Вечканов, что хочет соорудить пруд, развести рыбу, воду использовать на орошение полей.
Такие ненужные овраги, считай, есть в каждом хозяйстве.
«Даже Богом данную природу не можем правильно использовать. Хуже того, иногда мы, люди, сами портим ее», — думал про себя Борисов. И вспомнилась ему первая поездка в Чукалы. Тогда нужно было подыскать место для клуба. Сельская улица, где стояли школа и магазин, не нравились: по ней в дождь без резиновых сапог не пройти. Руководители села там хотели поставить и клуб. А почему бы не построить на сухом месте, на пригорке? Когда-то здесь, в середине села, стояла церковь. В последние годы там хранили удобрения. Люди в клуб спешат — в нос неприятный запах лезет. И все равно склад не разломали. Сначала Борисов полдня уговаривал председателя колхоза Никитонкина увезти мочевину в другое место, затем сельские старушки долго его не пускали на «святое место»…
В Чукалах Юрия Алексеевича удивило и другое: колхоз остался без пастбищ. Почему? Присосалась, говорят, к райцентру одна контора, в названии которой есть слово «мелиорация». Именно она пригнала в Чукалы семь бульдозеров, выпустила их на луг и давай пахать. За короткое время такие траншеи наделали — человека не видно. Вскоре они наполнились тухлой водой, вытянули всю луговую влагу. Сейчас там ни коров пасти, ни сено косить. Испоганили всю округу. А потом и высохла душа сельчан. Уезжают они в разные места, новые места ищут, как ласточки теплые страны.
А он, Борисов, приехал жить в Кочелай, стремится здесь пустить корни. Завтра свой проект пруда, как сказал Атякшов, нужно отвезти в Саранск. Они там, в проектном институте, с ума сошли — третий раз с ним вызывают? Третий раз будут обсуждать или же новый подготовили? Измеряйте, делайте, ищите косточки в яйце — пруд все равно не увеличится. Овраг не соска — не вытянешь. На что им институт? Проект уже готов. Бетонные кольца на местном заводе отольют, нижняя плотина тоже будет сооружена своими силами. Вот пройдет половодье, пришлют землероющую технику — только смотри, как идет дело.