Переплавка
Шрифт:
— Я знаю, — кивнул Серёжка.
— Ну вот. Для этого у них есть специальный режим направленной передачи. Когда сигнал идет не во все стороны, а направленным лучом. За счет этого мощность сигнала увеличивается при неизменной мощности передатчика. А раз увеличивается мощность сигнала, то и дальность его приема тоже.
— А откуда он знает, куда ему этот луч направить?
— Я ему задам направление. В наших коммуникаторах ведь тоже есть передатчик, способный выдать мощный сигнал. Робик его получит, запеленгует и, если потребуется, будет вести передачу в том направлении.
—
— Надо будет послать ему новый сигнал для ориентировки. А кто забыл, тот сам дурак, — шутливо подвел итог небольшого урока Никита. Расхохотались все четверо.
Так весело улыбаясь, они и вошли в фойе хирургического корпуса. О том, что их не сразу пропустят к врачу, а сначала будут расспрашивать "кто, откуда. зачем", ребята старались не думать, и, как оказалось, правильно сделали. Дежурная — совсем пожилая морщинистая старушка, не задавая лишних вопросов, охотно объяснила им, что кабинет доктора Стригалёва находится на третьем этаже и выдала каждому по изрядно помятому белому халату. Было похоже, что с момента последней стирки они послужили никак не меньше чем доброму десятку посетителей.
По неширокой лестнице мальчишки поднялись на третий этаж, осторожно прошли в двери с большой табличкой "Травматологическое отделение". Улыбки и задорное настроение исчезли как-то сами собой. В стенах больничного корпуса ребята ощущали какое-то непонятное беспокойство и тревогу, хотя никаких поводов для этого пока что не случилось.
— Вам кого нужно, ребята? Посещение скоро заканчивается.
Прямо напротив входа в отделение, за стеклянными дверями находилось рабочее место медсестры, а на нём и сама медсестра: молодая невысокая женщина в сиреневом халате и высоком колпаке такого же сиреневого цвета. Из-под колпака на лоб выбилась прядка темных волос, а на левом нагрудном кармане халата была вышита большая медицинская эмблема: обвившаяся вокруг чаши змея с широко раскрытой пастью.
— Мы к Виктору Андреевичу… к доктору Стригалёву, — ответил Валерка, старательно унимая некстати появившуюся дрожь в голосе.
Женщина окинула ребят критическим взглядом, манула рукой вправо и ответила:
— Он у себя в кабинете.
— Спасибо, — поблагодарил Валерка, и ребята направились в указанном направлении по широкому и совершено пустому коридору. Похоже, все ходячие больные выбрались в парк, а лежачие остались в палатах. Двери в них были глухие, без стеклянных вставок-окошек, так что посмотреть, что творится внутри, было невозможно. Оно и к лучшему: только вида замотанных в бинты и обездвиженных пациентов (а какими её они должны быть в травматологии после хирургического вмешательства) сейчас мальчишкам и не хватало.
Наконец они дошли до больших двустворчатых дверей, выкрашенных белой краской. На правой створке была привинчена довольно скромная табличка: "Виктор Андреевич Стригалёв". И всё. Никаких званий и регалий, хотя Колька Шаров уверенно утверждал, что хозяин кабинета состоял в РИАМН — Русской Имперской Академии Медицинских Наук.
Валерка постучал, а потом слегка приоткрыл дверь.
— Извините, — голос у него снова предательски дрогнул. И ещё появилась противная слабость в локтях и коленях. — Мы ищем Виктора Андреевича Стригалёва.
За дверью Валерка увидел длинную и пустую полукомнату — только в дальнем левом углу у стены стояла прозаическая кушетка, застеленная простыней поверх клеёнки. Примерно половина правой стены отсутствовала, очевидно, там находилась остальная часть кабинета.
— Проходите, — донеслось откуда-то из глубины той самой остальной части. — Мы? Сколько вас там?
— Четверо, — облегченно выдохнул Валерка, входя в комнату. Паоло, Никита и Серёжка проследовали за ним.
— На что жалуетесь?
Доктор Стригалёв оказался невысоким пожилым уже человеком с изрезанным глубокими морщинами лицом и сильно поседевшими светло-русыми волосами. Одет он был в широкие пижамные штаны зелёного цвета и такую же майку с коротким рукавом и треугольным вырезом на груди. Врач встретил ребят в той самой остальной части, где находился его рабочий стол и вторая кушетка, обтянутая тонкой плёнкой полиэтилена или какого-то другого, но внешне очень похожего на него полимера. В стене напротив окна оказалась приоткрытая дверь во вторую комнату, через которую виднелся стоявший в углу кожаный диванчик, на нём бело-синим комом громоздился тёплый шерстяной плед.
— Мы не жалуемся, — за всех ответил Валерка.
— Уже хорошо, — Стригалёв улыбнулся. Улыбка у него получилась какая-то застенчивая, но в то же время очень добрая. — Но в таком случае, позвольте узнать, что вас, молодые люди, ко мне привело.
— Мы хотим с вами посоветоваться, Виктор Андреевич.
— Проконсультироваться? — по своему понял врач. — У вас болен кт-то из родных? Ну так в поликлинику нашу пусть приходит. Здесь у нас больница не для избранных, принимаем всех. Особенно — сейчас.
— Нет, мы вообще о другом… — Валерка определенно чувствовал себя не в своей тарелке. Внутри все сковала проклятая робость. С каким бы удовольствием он уступил ведение переговоров кому-то другому, но ни Паоло, ни, тем более, Никита никаких попыток взять инициативу в разговоре на себя не предпринимали. Приходилось говорить самому.
— О другом? — врач хрустнул пальцами и неожиданно поднялся с дивана. Шагнул к окну, оперся ладонями на подоконник, а потом неожиданно развернулся к ребятам. — Посоветоваться… О другом… А вам известно, молодые люди, что я есть оппозиционер. Сиречь — враг сего государственного режима.
— Известно, — коротко подтвердил мальчишка.
— И вы приходите ко мне советоваться? К оппозиционеру? А вы подумали о том, что я вам могу насоветовать?
"Говорил же я, не надо к нему идти", — Серёжкиному огорчению не было предела. Ведь он предупреждал Никиту, что ничего путного из этого не выйдет. Предупреждал, а тот не послушался. Ну и что теперь? Серёжка не знал, зачем ребята идут к Стригалёву, но видел, что эта встреча для них важна, очень важна. Но ничего не вышло…
— Как можно идти за советом к оппозиционеру? — продолжал ронять, словно камни, упрёки Стригалёв. — Вы что, не понимаете, каких страшных, недопустимых, недостойных советов я вам могу надавать?