Переплет
Шрифт:
На расспросы хозяина он отвечал бодро:
— Со мной? О, старый Пэки! Со мной большой порядок. Весьма.
Итон и последующие поездки в Англию и Америку позволили виконту де Блиссаку бегло, хотя и не совсем правильно, говорить по-английски. Он придерживался теории, что говорить следует побыстрее, а уж слова сами о себе позаботятся. Эту простую фразу Пэки понял без труда. Он ласково поглядывал на виконта — так всегда смотрит друг на старого приятеля, обретенного при драматических обстоятельствах. Они окунулись в приятную беседу.
— А я и не знал, — сказал виконт, — что ты едешь в Сен-Рок. Ничего ты мне не говорил на этом Ватерлоо.
— Тогда я еще и сам не знал.
— А что поделываешь тут?
Пэки был настороже. Есть миссии, в тайну которых нельзя посвящать даже самого верного друга.
— Да так… Болтаюсь в этих краях. Скажи, Вик, а что с тобой случилось?
— Свалился за борт.
— Да нет! Тогда, полтора года назад. Вдруг исчез из Нью-Йорка. Тебя что, депортировали?
— О нет. Маман прислала телеграмму, чтоб я на Запад ехал. В Колорадо. Я поехал из Нью-Йорка туда. У меня был большой ран.
— Рана? Ты очень мучился?
— Нет, я хорошо жил. С весельем.
— А как же рана?
— Он там был. Большой такой ран, скоты.
— A-а, доехало! Ранчо! Путаюсь, знаешь, из-за этой твоей привычки переходить на идиш. Но теперь доехало. А почему твоя мама тебя туда послала?
— Прослышала, что я кутежи устраиваю. Она думает, мне нужно лечение отдыхом. Моя маман всегда нечто думает. Поэтому и к Геджам приезжаю в шато. Это богатые американцы, они сняли шато. Я полагаю, старый Пэки, маман заставила отвалить их деньжат.
Пэки, присевший на борт, вскочил, будто дерево вдруг раскалилось докрасна. Дрожь восторга вспенилась в нем, объединившись с порицаниями собственной бестолковости. «Что за странность, — подивился он. — Какая любопытная обнаруживается тенденция у человеческого мозга, сражающегося с проблемой: он вечно упускает самое очевидное решение».
До сих пор вопрос о том, как попасть в замок, представлялся ему сугубо личным делом, касающимся лишь его и неведомых Геджей. Как же, гадал он, установить с ними связь, спровоцировать на приглашение? И все время под боком, тут, рядом, находился старина Вик, который может наприглашать столько друзей, сколько вздумается.
— Ты сейчас в шато живешь?
— Пока нет. Перееду туда скоро… возможно.
— Возможно?
— О, Пэки, ранее никогда не знаем. Если праздник будет так хороший, как раньше, может, я туда долго не попадаю.
— Праздник? Что за праздник?
Виконт махнул рукой в сторону берега. Маленький городок расцветился флагами, и даже в этот ранний час уже слышался шум беззаботного веселья.
— Сегодня день Святого Рока. Города патрон. Празднуют его каждый год. Очень много веселятся. Изо всех их сил, — объяснил виконт, выказывая похвальную терпимость к развлечениям низшего порядка. — Но это не так плохо. Хороший веселье. В прошлом году я почти сломал свою шею, прыгая через стол.
Пэки праздник не заинтересовал.
— Послушай, Вик, будь другом, пригласи меня в шато, ладно? Я не могу объяснить, но у меня есть особые причины провести там несколько дней.
— О! — снисходительно улыбнулся виконт. — Прекрасная мадемуазель Опэль?
Пэки рассердился. Джейн Опэл — просто знакомая, которой он хочет оказать услугу, не более того. Ужасно досадно слушать подобную чепуху!
— Ничего подобного! Кстати, я помолвлен.
— С мадемуазель Опэль?
— Нет! Не с мисс Опэл! Я же знакомил тебя со своей невестой на вокзале!
— О, так это была невеста? Та красивая, красивая дева?
— Да.
— И ты все-таки приплыл сюда ради мадемуазель Опэль?
Пэки с трудом отказался от идеи стукнуть приятеля по голове кофель-нагелем. Сейчас, понимал он, вести себя с виконтом следует тактично.
— Ладно, не важно. Суть в том, сумеешь ли ты ввести меня в шато.
— Увы, нет!
— Почему?
— О, мой Пэки, о чем ты просишь — невозможно. Пока я появляюсь в шато, с Геджами возникает множество недоразумений. Они ждут меня вчера, а я появился послезавтра, притом неточно. Из-за этого Геджи раздражались. Будут словно уксус.
Пэки никак не желал мириться с поражением.
— Ну все-таки…
— Нет! — отрезал виконт. — Невозможно! Не то что друзей приглашать, мне самому пинка не дадут, очень повезло. Я этих Геджей не знаю, не видывал, но маман говорит, очень высокомерные буржуа. Ты не поверишь, мой Пэки, как меня не любят сразу почтенные буржуа. Может стать даже так: «Здрасте, месье виконт, входите. Прощайте, месье виконт, убирайтесь!» И я снова проживаю в добром маленьком отеле.
Больше Пэки не спорил. Он был удручен, поняв основательность доводов приятеля. Виконт, конечно, парень компанейский, но поручитель в обществе отнюдь не самый лучший. Искать помощи придется где-то еще.
— А теперь, — заключил виконт, соскакивая с бесплодной темы, — давай позабудем о Геджах этих и шато и поболтали о празднике! Праздник этот, мой Пэки, — великое развлеканье! Помнишь, как в Нью-Йорке ты водишь меня на празднество художников в «Вебстер-Холл»?
Пэки сдержанно кивнул. Эпизод этот он помнил преотлично, но о подобных эпизодах степенный человек, помолвленный с девушкой высоких идеалов, предпочел бы забыть напрочь.
— И этот праздник в тот же род, только еще разгульнее. Наш великий костюмированный бал. Это назвали «карнавал». Весь город — ку-ку. Все напяливают фантастические костюмы всякие. И как у вас говорили, накачаются вдребезину.
Пэки пробила ханжеская дрожь. Конечно, он понимал: водятся еще в мире личности, позорящие себя подобным образом, — но до чего же гадко слушать про них!
— Тебе, мой Пэки, подвалил счастье, что приехал и мы так удачно встречалися. Будем сильно гулять.
С Пэки, взглянувшим на виконта, тягаться мог бы только святой Антоний, да и то в самой своей лучшей форме.
— Ты что же, полагаешь, я туда пойду?
— Нет моего сомнения.
Пэки задумчиво поскреб подбородок, вдруг обнаружив, что новость увлекает его мысли в новое русло.