Переплет
Шрифт:
Бесспорно, в буйном разгуле есть нечто остро ему отвратительное. Развлечения подобного рода он оставил далеко в прошлом. Но в данном случае надо считаться и с мнением невесты, а она знает великую образовательную ценность всякого жизненного опыта и скорее всего сильно подосадовала бы, упусти он возможность понаблюдать такое красочное народное празднество. Огорчать Беатрису Пэки совершенно не желал!
— Праздник этот представляет большой исторический интерес, — уточнил он, — способствует расширению кругозора, верно?
— О нет!
Пэки нахмурился. Ему показалось, что приятель упускает суть.
— Естественно, такой праздник, — гнул он свое, — отличает теплое старомодное веселье. Если, предположим, человек хочет познать душу Франции…
— О, несомненно, он ее познавает!
— Рассчитывай на меня, — заверил Пэки. — И еще одно. Если ты воображаешь, будто меня удастся запихнуть в маскарадный костюм, то сильно ошибаешься.
— А можно простое нечто, Пьеро к примерам.
— Ну нет!
— Пьеро — это ничего особенного…
— Нет и нет!
— А вот я приду в костюме… как уж там называть… маленький такой, зеленый зверушек… бегает еще, мелькает, на солнышке лежит долго…
Пэки удивился.
— Неужели ты хочешь, — проверил он, — нарядиться ящерицей?
— Ящерица! Вот точно! Да, я нарядиться ящерица.
— Надеюсь, на тебя кто-нибудь наступит.
— На этот праздник все наступают на всех. Это часть развлеканий. Значит, встречаемся в восемь ноль-ноль в отеле «Дез Этранжэ»? Это большой такой, шикарный дом. Ты увидишь. Рядом с казино. Я нахожусь в баре.
— А уж это и без слов ясно! — воскликнул Пэки.
Глава IV
Вечером, без десяти восемь, Суп Слаттери вошел в коктейль-бар отеля «Дез Этранжэ», поставил ногу на приступку стойки, тяжело отдуваясь, и заказал сухой мартини. Пыхтел он словно олень, преследуемый сворой гончих.
В Слаттери праздник Святого Рока нашел неблагодарного зрителя. Духом он не был настроен на праздники и предпочел бы не замечать его. Но если вы оказываетесь в Сен-Роке 15 июля, то праздник накидывается на вас беспощадно.
Веселье под окном у Супа началось в семь утра, и одно это уже было способно породить предвзятость, потому что в свободное от профессиональных занятий время он любил здоровый сон и наслаждаться им желал не меньше восьми часов. Затем праздник проник к нему в облике официанта, принесшего кофе. Явился тот в национальном крестьянском костюме, мурлыча вполголоса старинную бретонскую песенку. Праздник преследовал Супа весь день на запруженных народом, распевающих улицах, и наконец загнал в единственное оставшееся разумным местечко — в коктейль-бар отеля «Дэз Этранжэ».
К маскарадным костюмам Суп питал столь же суровую неприязнь, как и Пэки Франклин. Мужчин, которые облачались в них, он считал слюнтяями, а что касается прекрасного пола, то, по его мнению, женщины лишаются всех притязаний на почтительную преданность, если напяливают широченные клетчатые брюки и расхаживают, посвистывая в свисток. А когда высокопоставленные дамы, которым полагалось бы подавать пример, накидываются на совершенных незнакомцев с длинными изогнутыми штуковинами, из которых, если в них дунуть, вырываются змеи, это уж переходит всякие границы.
Огорчительный случай подобного рода и вынудил его поспешить в убежище. Пухом чертополоха плыли его мысли к шато «Блиссак», к бриллиантам внутри дома, когда эта мерзостная штуковина тукнула его прямиком по носу, окончательно выведя из строя нервную систему.
С горькими чувствами человека, несправедливо преследуемого судьбой, Слаттери обнаружил, что даже в спокойной, почти церковной атмосфере бара не найти надежного спасения. Всего в каких-то трех шагах от него облокотился о стойку молодой человек в наряде настолько странном и экзотическом, что его, Супа, будто по голове ударили.
Модельеру виконта де Блиссака костюм ящерицы виделся в стиле импрессионистическом, но конечный продукт больше напоминал попугая. Виконта — он небрежно беседовал с барменом — с ног до головы покрывала ярко-зеленая чешуя, а его красивый нос прятался под длинным алым клювом. На Супа, отпрянувшего точно лошадь и яростно заморгавшего, навалилось страстное желание раскусить тайну костюма. Когда он бросал взгляд на виконта, ему становилось худо, но примешивалось к тошноте и неуемное любопытство. Ему нипочем не заснуть ночью, не сомневался он, если он не выяснит, в кого же, черт дери, наряжен его сосед. И, покончив с мартини, бочком переместившись вдоль стойки, Слаттери похлопал того по плечу, восклицая при этом:
— Э-эй!
Виконт оглянулся. Все его поведение свидетельствовало о том, что он чрезвычайно благодушен.
— О, привет! — сердечно откликнулся он. — Выпейте, мой старик. Постав, поднесите месье!
От подобного радушия Слаттери слегка смягчился. Чуть просветлев, он заказал сухой мартини и осведомился:
— Послушайте, а кем это вы нарядились?
— Ящуром.
— Да-а? — ничего не понял Суп. — Ну что ж, рад знакомству.
Он вынул визитную карточку, а виконт, глуповато на нее поглядев, сунул ее под ближайшую чешуйку и, пошарив как следует, выудил кошелечек.
— Возьмите также мою.
— Спасибо.
— A-а! Берите две!
— Хорошо.
— О, чего там! Забирайте все! — Виконта захлестывала щедрость. — Мы, де Блиссаки, не мелочные никогда!
Слаттери тупо вперился в коллекцию взглядом, как бы прикидывая, сколько еще ему надо набрать, чтобы получить приз, хрустальную табакерку, и вздрогнул. Имя произвело на него впечатление.
— Слушайте-ка! Так вы виконт де Блиссак?
Сосед задумался со всей серьезностью. Не брякнешь же с ходу ответ на такой вопрос. Вглядевшись в карточку, потом в другую, он наконец произнес: