Переплетаясь с тобой [Entwined with You]
Шрифт:
— Я люблю твои руки на мне.
— Это хорошо, потому что я не могу держать свои руки далеко от тебя.
Он коснулся моей щеки, его глаза излучали нежность. Он посмотрел на меня, выискивая во мне трахни-меня взгляд. Не думаю, что у меня он был. Я хотела его, это никогда не останавливалось, но я просто хотела насладиться нахождением рядом с ним. Словом, это было трудно, когда он занимал все мои мысли.
— Мне нужно это. — сказал он. — Быть с тобой.
— На нас свалилось слишком многое, тебе не кажется? Мы не можем взять перерыв. Если не одно, так другое. — Я кончиками пальцев пробежались
Его губы коснулись моего лба.
— Я бы сказал, что мы очень хорошо справляемся. Но я не могу дождаться момента, когда завтра увезу тебя. Ненадолго сбежать от всего и ото всех, наслаждаться только друг другом. Я улыбнулась, прибывая в восторге от этой мысли.
— Я тоже не могу этого дождаться.
Я проснулась, когда Гидеон выскользнул из моей кровати.
Моргая, я заметила, что телевизор включен, хотя звук приглушен. Я заснула свернувшись калачиком с ним, наслаждаясь нашим временем наедине после всех часов и дней, которые мы были вынуждены тратить раздельно.
— Ты куда? — прошептала я.
— В кровать — он коснулся моей щеки. — Я ужасно устал.
— Не уходи.
— Не проси меня остаться.
Я вздохнула, понимая его страх. — Я люблю тебя.
Склонившись надо мной, Гидеон прижался губами к моим. — Не забудь положить свой паспорт.
— Не забуду. Уверен, что я больше ничего не должна взять с собой?
— Ничего, — он поцеловал меня снова, его губы цеплялись за мои.
Затем он ушел. Я ушла, потому что у меня не было выбора, но мне это не нравилось. Гидеон пошел со мной на перехват моей мамы, я посмотрела на него, позволяя увидеть беспокойство на моем лице. Его глаза успокоили меня. Я увидела все туже скрытую силу и бескомпромиссный контроль, который я признала, впервые встретив его. Он мог справиться с Жиро. Он мог справиться с чем угодно.
— Наслаждайтесь обедом, — сказал Гидеон, целуя мою маму в щеку, перед тем как повернуться ко мне и поцеловать быстрым жарким поцелуем.
Я смотрела, как он уходит, и была встревожена, видя, с какой яростью Жиро следил за возращением Гидеона. Мама переплела руку с моей, привлекая мое внимание.
— Привет, — сказала я, пытаясь оттолкнуть мое беспокойство в сторону. Я хотела, чтобы она спросила, могут ли мужчины присоединяться к нам, так как не любит ничего больше всего, как проводить время с богатыми и красивыми мужчинами, но она не спросила.
— Ты и Гидеон пытаетесь постепенно разрешить ваши проблемы?
— Да.
Я взглянула на нее, перед тем как пройти к вращающейся двери, она выглядела более хрупкой, чем обычно, кожа бледная, а глазам не хватало прежнего блеска. Я подождала пока она присоединиться ко мне на улице, мой разум пытался приспособиться к изменению прохлады холла на изнуряющую жару и шум улицы.
Я улыбнулась Клэнси, пока он открывал заднюю дверь автомобиля.
— Привет, Клэнси.
Пока моя мама изящно скользнула на сиденье, он улыбнулся в ответ. По крайне мере, я думала, что это была улыбка, его рот немного дернулся.
— Как дела? — спросила я его.
Он оживлено склонился в ответ.
— А
— Стараюсь.
— Вы будете в порядке, — сказал он, пока я скользнула на сиденье рядом с мамой. Его голос звучал более уверенно о том, что я чувствовала.
Первые несколько минут наш обед был заполнен неловким молчанием. Солнечный свет заполнил «Новое американское бистро», которое выбрала мама, что сделало волнение между нами еще более очевидным.
Я хотела, чтобы мама начала разговор, так она была единственной, кто хотел поговорить. У меня было много что сказать, но сначала я хотела знать, что было приоритетным для нее. Было ли это доверием, вставлять в мои Rolex подслушивающее устройство? Было ли изменой, что она обманывала Стэнтона с моим отцом?
— Очень красивые часы, — сказала она, смотря на новые часы.
— Спасибо. — Моя рука накрыла их, защищая. Часы были бесценными для меня, глубоко личными. — Гидеон купил их мне.
Она посмотрела на меня в ужасе.
— Ты не говорила ему о жучке, не так ли?
— Я рассказываю ему все, мам. У нас нет секретов.
— У тебя может и нет. Что насчет него?
— Мы единодушны. — Сказала я уверенно. — И становимся сильнее каждый день.
— О, — она кивнула, ее короткие кудри покачивались. — Это… прекрасно, Ева. Он может позаботиться о тебе.
— Он уже это делает так, как мне надо, без использования денег.
Губы моей мамы вытянулись от горечи. Обычно она не хмуриться, этого она старается избегать, чтобы защитить безупречную кожу.
— Не так легко освободиться от денег, Ева. Никогда не знаешь, когда и где они тебе понадобятся.
Раздражение медленно поднималось во мне. Она и так поставила деньги на первое место во всей своей жизни, не зависимо от того, как она горячо любила моего отца.
— Я не пытаюсь, — поспорила я. — Я просто не хочу позволить им править моей жизнью. И прежде чем, ты ляпнешь что-нибудь вроде: «Ох, тебе легко говорить так». Я могу гарантировать, если Гидеон потеряет все до последней копейки, я все равно буду с ним.
— Он слишком умен, чтобы потерять все. — Сказала она натянуто. — И если вы будете, так удачливы, то у вас никогда не случится ничего, что будет отягощать финансово.
Я вздохнула, раздраженная темой разговора.
— Мы никогда не столкнемся с этим лицом к лицу, сама знаешь.
Ее пальцы с прекрасным маникюром гладили столовый прибор.
— Ты зла на меня.
— Ты понимаешь, что папа любит тебя? Он так влюблен в тебя, что не может двигаться дальше. Я думаю, он никогда не женится. У него никогда не будет постоянной женщины, которая будет заботиться о нем.
Она с трудом сглотнула, и слеза скатилась по ее щеке.
— Не смей плакать. — Приказала я, склонившись вперед. — Речь идет не о тебе. Ты здесь не жертва.
— Я не имею права чувствовать боль? — Парировала она, ее голос был сильнее, чем я когда-либо слышала. — Я не имею права плакать из-за разбитого сердца? Я тоже люблю твоего отца. Я бы отдала все, чтобы он был счастлив.
— Ты не любишь его достаточно.
— Все что я сделала, было ради любви. Все. — Она невесело рассмеялась. — Боже мой… Меня изумляет, как ты до сих пор можешь оставаться со мной, имея такую низкую оценку обо мне.