Переполох в Академии Граней. Это кто еще попал!
Шрифт:
– Браво! – Фло садится на попу и аплодирует.
– Понимаю и иногда жалею об этом, – поджимая губы, отвечаю я.
И замираю в ожидании ответа Раманюк. Вдруг то, что у меня с пиримом настолько плотная связь, что я её слышу, означает лишь одно – что я подселенец и сейчас я себя выдаю с головой.
– Какой интересный эффект от поздней инициации, – задумчиво протягивает дэра, кивая каким-то мыслям.
– То есть это норма? – В воодушевлении перевожу взгляд с Фло на куратора и обратно.
– Я бы не сказала, что норма, – пожимает
– Но случаются поздние активации, как у меня? Я не исключение? – уточняю я.
Куратор стучит пальцем по рогам.
– Я тоже прошла позднюю инициацию. Только, в отличие от тебя, на радостях решила сразу же призвать моего Буваги и поплатилась.
Она замолкает. Смотрит невидящим взглядом на пол, туда, где валяется сброшенный Фло планшет. Мы с лисой переглядываемся непонимающими взглядами, но ни она, ни я не произносим ни слова.
– Что мы знаем о пиримах? – Раманюк прерывает молчание неожиданным вопросом, наклоняется и поднимает планшет.
И продолжает, явно не рассчитывая на мой ответ:
– После первого прорыва Граней в наш мир вместе с тварями Загранья пришли и пиримы. Эти сущности связаны с сознанием носителя на каком-то тонком уровне. Мы до сих пор не до конца изучили, почему у одних людей есть стражи, а к другим они так и не приходят. Но не суть. После инициации пирим растёт и развивается. Поначалу он привязан к носителю, практически не имеет физического воплощения и может противостоять врагам лишь магически.
Она, не глядя на нас, крутит в руках планшет. Но я уверена: ни строчки на нём не видит. То, что кажется лекцией, на самом деле оказывается историей, что связана конкретно с ней. Осталось только понять как.
– Мы не знаем, что является толчком, но в определённый момент пирим отделяется от носителя и приобретает физическое воплощение. – По линзам очков пробегают блики, когда куратор наконец-то поднимает на нас взгляд. – Но если призыв совершить слишком рано, без теоретической подготовки, то может произойти всё что угодно. В моём случае Буваги попытался захватить моё тело.
Я бросаю быстрый взгляд на её рога, и до меня доходит: Раманюк не представитель другой расы существ – она жертва собственной самонадеянности.
– Это больно? – невольно вырывается у меня.
– Я не хочу призываться, – почему-то испуганно пищит Фло и прыгает мне на грудь, съёживаясь до размеров котёнка. – Мне нравится моё тело, а твоё себе оставь!
– Хороший пирим заботится о хозяйке, – одобрительно кивает дэра, не отвечая на мой вопрос.
Хотя мне и без этого ответа всё понятно. Сквозь тщательно удерживаемую маску благодушия пробиваются истинные эмоции сидящей передо мной женщины. Не знаю, сколько времени прошло с того момента, но Раманюк до сих пор больно вспоминать о последствиях своей ошибки.
– В общем, о пиримах поговорили. – Она внезапно хлопает руками по столу.
Атмосфера в комнате из гнетущей тут же преобразуется в рабочую.
– Но лисичку твою надо проверить на потенциал и чистоту. Настораживает меня её длительная активация.
– Я сегодня мылась, я чистая! – отчаянно верещит Фло, забираясь мне на шею, под воротник рубашки.
И вот это вызывает подозрения уже у меня.
– Прекрати, ты ведёшь себя странно, – выдыхаю сквозь сжатые зубы и ловлю рыжую трусиху за загривок.
Сдёргиваю с себя и строго смотрю ей в глаза.
– Чего это она? – удивлённо спрашивает меня Раманюк и, проводя манипуляции со столом, выставляет какие-то режимы.
– Говорит, что чистая, мылась сегодня, – я передаю послание Фло, отводя взгляд от умоляюще смотрящих на меня глазок.
– Милая, это не больно, – в голосе дэры убойная доза успокоения, но Флоренс продолжает затравленно смотреть на меня. – Клади её сюда.
Раманюк разводит руками над загоревшейся красным светом столешницей. Тревожный цвет зарождает во мне сомнения, и я тихо спрашиваю у трусихи:
– Чего боишься?
– Предчувствие, – растерянно пищит она в ответ.
– Не убедительно! – злюсь я.
Но на стол плутовку кладу максимально бережно. Лишь под конец невежливо подпихиваю под попу.
Над Фло смыкается прозрачно-розовый купол, и в этот момент лисица верещит от боли. Захлёбывается жалобным плачем, и я срываюсь к ней на помощь. Потому что чувствую – не играет, ей действительно больно.
– Прекратите! – ору на куратора, которая наблюдает за происходящим.
С каким-то садистским спокойствием глядит на то, как рвётся ко мне Фло.
Я просовываю руки в купол, пытаясь вытащить малютку, и ощущаю едва терпимый жар. Руки с каждой секундой всё больше горят, но я упорно подтаскиваю почти безвольное тельце к барьеру. И в этот момент Флоренс меняет цвет, раздаётся в размерах и превращается в большую чёрную лисицу. Её окутывает инфернальная тьма, в которой то и дело мелькают радужные всполохи. Эта новая ипостась Фло пугает меня до чёртиков, и я выдёргиваю руки, потрясённо глядя на Раманюк.
– Мы идём! – тем временем произносит лиса низким, многоголосым эхом.
– И мы будем готовы, – отвечает ей куратор, а на её лице не вздрагивает ни единая мышца.
Фло окончательно теряет сознание, падает на стол, и в этот же момент купол над ней гаснет. А сама рыжуля возвращается к своей привычной форме.
– Это что такое было?! Вы обещали, что это не больно! – то ли гневно, то ли испуганно спрашиваю я, стягивая рыжулю к себе в руки и прижимая к груди.
Пускай она невидима, но для меня – вполне осязаема. И я на интуитивном уровне чувствую: ей нужна моя поддержка. Как и мне – необходимо защитить её.