Перепутье
Шрифт:
– Господи, Маратик, так как я им буду говорить про бордель, они же с ума сойдут? – взмолилась девушка со слезами на глазах.
– Послушай, ты или дура, или ею претворяешься? – рассердился парень. – Они же твои родители! А то, что ты туда попала, так в этом нет твоей вины, да и я буду для них не чужим человеком! Когда встречусь с твоим отцом, я сам с ним поговорю по-мужски, ну, а ты мать обрабатывай! Нет здесь ничего страшного, вот только с ребёнком беда, но ведь и в его смерти не ты виновна, а эти два придурка! Да, чуть не забыл, их отпустили, пошли бедолаги на рыбалку, да провалились под лёд! Боженька всё видит, так что кару они понесли!
Потом он надел кожаную куртку на меху и, обняв её, поцеловал в губы. Погладив её по шелковистым волосам, он вышел из квартиры.
Марат ушёл в половине двенадцатого ночи, а Оля, вернувшись в спальню, подобрав своё платье и туфли, прибрав их к месту. Переодевшись в ночную сорочку из чистого шёлка, она залезла под одеяло и, укравшись до подбородка, закрыла глаза, но сон не шёл. Сотни мыслей будоражили её мозг, но больше всего она думала про своего мальчика. Едва она представляла картинку, как его разрывали собаки, ей становилось невыносимо больно, но и она стала как-то размываться, наслаивая на неё и другие заботы. Визит родителей для неё был немаловажен, чем даже её непонятное будущее, будущее без семьи и свободного принятия решения. Пойти против Марата, значит подписать свой смертный приговор, или жизнь в аду, где и покончить с собой не дадут. Она отлично понимала, что стала самой, что ни на есть рабыней, хоть и в золотой клетке.
Уснула девушка далеко за полночь, а когда проснулась, время подходило к десяти часам утра. Приготовив себе завтрак, она перекусила и, надев брючный костюм бардового цвета, светлые сапоги и норковую шубку. Прихватив с собой телефон и пачку стодолларовых купюр, она вышла из квартиры.
Оля решила съездить к Галине Ивановне вначале, а потом и в салон красоты. Сегодня уже наступило двадцать восьмого декабря, в городе началась сплошная суета, сплошные пробки выматывали, но приходилось терпеть.
В половине двенадцатого Муха подвёз свою хозяйку к дому тёти Гали и, когда он остановил машину, она передала ему телефон и сказала. – Возьми, разберись с ним, а когда я вернусь, покажешь, как им пользоваться!
– Да без проблем! – улыбнувшись ей, произнёс Муха и, посмотрев на неё, спросил. – Вы надолго, Ольга Владимировна?
– Не знаю, но не больше получаса, а то нам ехать ещё в салон! – отозвалась она и, выйдя из машины, направилась на второй этаж.
Оля застала Галину Ивановну практически у входа, она собиралась уже выходить из квартиры.
– Ой, Оленька! – радостно воскликнула женщина и, обняв девушку, впустила в квартиру. – А я вот собралась идти в депо, хочу уволиться, тяжело уже бегать по троллейбусу, вот и решила пойти на покой! Митрич, кстати, тоже хочет уходить, да и решили мы с ним, наконец-то соединиться, что нам, старикам-то делить, вдвоём веселее будет хоть поругаться!
– Ну и молодцы! – так же радостно отозвалась Оля, направляясь вслед за хозяйкой в зал, даже не снимая с себя одежду и обувь.
– Ты и впрямь красавица! – окинув девушку взглядом, произнесла Галина Ивановна, и спросила. – Ты надолго, так давай тогда разденемся, чая попьём?
– Нет, я специально заехала к вам, чтобы отблагодарить вас за всё! Если бы не вы тогда мне попались, то и не было бы меня! – сказала Оля уже без улыбки и, положив на журнальный столик десять тысяч долларов, обняла женщину.
– Это что, дочка? Что ты выдумываешь? – недовольно бросила хозяйка, но её перебила Оля и, прижав женщину к себе, сказала. – Не надо, Галина Ивановна, тем более, что это не мой вам презент, да и подарок к Новому году! Марат мне дал, чтобы я смогла вас отблагодарить! Не обижайтесь, да и лишними они точно ведь не будут!
Пробыв с Галиной Ивановной минут двадцать, Оля вернулась к машине и, устроившись на заднем сиденье, сказала. – Муха, давай в салон, а потом домой! Ещё, послушай, мне как-то неудобно звать тебя Мухой, есть же у тебя имя! Я не блатная, это вы между собой кличками пользуетесь!
– А зачем это вам? – засмеялся он, но потом, повернувшись к ней, добавил. – Игорь, хотя, если честно, то уже стал об этом забывать!
– Вот и хорошо, Игорёк! – улыбнувшись, отозвалась Оля, после чего он стал выезжать со двора.
Прибыв в салон, она сразу же попала в объятия модельеров, а потом, устроившись в уютном зале за столиком в мягком кресле, сказала, чтобы позвали водителя к ней.
Муха пришёл через минуту с телефоном в руках.
– Давай, всё равно времени у нас в достатке! – сказала она, улыбнувшись парню.
Игорь был красивым, статным парнем, лет на семь, или восемь старше Оли. Ростом выше девушки сантиметров на десять, не больше, а также с красивой, атлетической фигурой. Он полчаса, смеясь до слёз, учил Олю работать с телефоном, пока её не позвали в примерочную.
Из салона они уехали, когда на улице стало темнеть, а домой приехали в шестом часу вечера.
– Ольга Владимировна! – произнёс Муха, когда они подъехали к подъезду. – Я на сегодня свободен, или есть ещё какие дела? Вообще-то мне приказано быть возле вас постоянно, уезжать только на ночь, но мне надо по делам семейным отлучиться! Моя мать заболела, я её ночью отвозил в больницу, вот и хочу навестить, пока не поздно, да привезти хоть что-то надо!
– Конечно, Игорь, что за дела? Я всё равно никуда не вылезаю из квартиры, в холодильнике моём порядок, так что до утра свободен! – сказала она и, открыв дверку автомобиля, спросила. – А у тебя самого семья есть?
– Нет! По молодости женился, потом вовремя поняли, что друг другу не подходим, она выскочила за одного новоиспечённого коммерсанта, а я загремел на трояк за драку в ресторане! Вот и вся моя семейная жизнь, хорошо хоть прицепа нет позади! – сказал он и улыбнулся ей.
– Какой прицеп? – удивлённо спросила девушка, не поняв его значения.
– Ольга Владимировна! – засмеялся парень. – Вы, как малое дитё, прицеп, это говорит о том, что ребёнка не успели сделать! Вот так-то!
– Господи! – вздохнула Оля и, выйдя из машины, сказала. – Как же можно радоваться тому, что ребёнка у тебя нет!