Перерождение
Шрифт:
Глава 1. Странная скала.
Есть старая восточная мудрость, которая гласит: не дай тебе Бог жить в эпоху перемен. Древние мудрецы были правы. Жаль они не знали, что время перемен единожды начавшись сильно затянется. За свои неполные пятьдесят лет я пережил крах великих держав, вероломство целых государств, свинство невиданных доселе масштабов и моральную деградацию доселе великих народов. Я пережил шесть войн, в двух из которых пришлось поучаствовать, не смотря неизлечимый недуг. Хотя, когда пришло время постоять за свою страну, лекарство, способное его заглушить, необъяснимым образом появилось. Его поставили прямо в военкомате, мне и десятку таких же бедолаг. Нет, я не жалуюсь. Ведь пришел я сам, потому как пришло время защитить свою семью,
То единственное за что мы хватались перестало существовать. Сначала пришло уныние, скорбь… а потом и злость. Мой народ издревле подвергался нападкам и со временем научился хорошо воевать. Лучше всех. Прозвучит нелепо… но стремление к миру дети войны впитали вместе с умением воевать - генетически. С кровью дедов, отцов и матерей. Вот и у меня, помимо нескольких мирных профессий, неожиданно открылся военный талант. Хотя я никогда не был связан с армией и оружие держал разве что для развлечения, не настоящее. Однако, скудного опыта военно-тактических игр оказалось достаточно для толчка. М… да.
Пройдя сквозь ад огня и крови, мы смогли раздавить корни мировой войны. Так сказать, отрубили голову змее. Хотя все и так знали где она находится. Но гниль, поразившая общество до самых верхов, не позволила сделать это сразу. Расправа была беспощадной. Бунт обнищавших народов захлестнул весь мир. Армии дезертировали, повернулись против своих хозяев, словно оголодавшие, обезумевшие псы… Все было кончено за какие-то дни. Моя страна смогла сохранить почти все, что было создано. Новые главы растоптанных держав пришли на поклон к новому гегемону. Пришлось принять эту роль, ведь опыт предыдущих столетий показал, что мирное сосуществование независимых народов вещ недолговечная. Всего три поколения достаточно для того, чтобы народился новый выводок амбициозных идиотов, не знавших лишения и потерь.
Настала эпоха возрождения. Я сохранил семью, но радость была не долгой. Вскоре умерла любимая жена… Единственный во всем свете человек, с которым я мог поделиться своими бедами и тревогами. И я вдруг понял, что весь этот громадный мир без нее перестал существовать. Как-то давно, лет в шестнадцать, я начал создавать в голове иной мир. Сначала не всерьез, но потом это занятие стало увлекательным способом ухода от реальности. Будь то в окопе или на работе. Ведь жизнь никогда не была легкой. Тот мир был справедливый, фантастичный, не похожий на действительность. Из этого мог получиться неплохой роман. За долгие годы я детально проработал его, на столько, что иногда путался в двух реальностях. В своих снах я проживал совершенно другие жизни. Я тешил себя мыслью, что в старости обязательно напишу глобальное всеобъемлющее произведение. И я часто делился с женой своими планами и задумками. Она посмеивалась по началу, но потом втянулась, и даже начала делать правки. Образно, конечно.
Сбыться этой мечте было не суждено. После ее кончины я ушел в себя. Детей мы потеряли задолго до этого. В плане воспитания и контроля. Война сильно меняет людей. Они быстро взрослеют и меняют приоритеты. Из общего у нас осталась лишь память о тех скудных моментах, когда жизнь отпускала свою хватку и давала небольшой продых. Теперь я работал меньше, но опыт мой хорошо ценили и дефицита в еде и лекарствах не было. Но делала я все скорее по привычке, да от скуки. Ведь мой собственный мир рухнул, а коротать время как то было надо. Вскоре уныние и вовсе сменилось тяжелой депрессией. Я окончательно осознал, что кроме гибели миллионов людей на этой планете ничего не изменилось. К власти пришли новые элиты, началась жестокая борьба за власть и поиск виноватых. Вернее их назначение. Известие о своем аресте я принял спокойно. Ведь за мной пришел собственный сын. Он решил, что так будет лучше. Все правильно… новая власть избавлялась от тех, кто привел ее на вершину и был в состоянии оттуда скинуть. В который раз?
Последнее что я мог сделать – это лишить сына выбора. Тяжелого, мучительного и бесповоротного. Ведь он выбрал свой путь, счел правильным и благородным. Как сотни людей до него в разные эпохи истории человечества. Сколько же их таких было. Бедолаги… Дождавшись, когда он уйдет, я затеял драку с хмурыми дегенератами, что меня конвоировали. Это был славный бой. Стены в крови, руки тоже. Я выбил немало зубов и сломал пару запястий, кого-то, наверное, оставил инвалидом. Да ни наверное, а точно. Ведь опыт то уже был… Странно то, что меня не застрелили. Уложив человек десять, я посчитал, что этого достаточно для суровой кары и сдался. Потом пришел какой-то высокий чин и с тревогой осведомлялся о моем здоровье. Что тоже странно. Позднее я узнал, от сына, что прежние власти в строжайшем секрете собирают людей подобных мне, чтобы дать широкие полномочия и полную свободу действий во благо страны и истерзанного мира. Оставалось лишь улыбнуться, да пустить скупую слезу надежды.
На улице стояло жаркое лето. Рядом дремала дочь, так быстро повзрослевшая и ставшая медиком, как и ее прекрасная матушка. Она улыбалась, но я знал, что дела мои ни к черту. Тихонько погладив ее по волосам, я кажется задремал. Сон снился отвратительный. Сначала меня трясли, потом хлестали по щекам, кололи какую-то гадость в вены, от которой кровь закипала и дышать было тяжело. Потом моя дочь зачем-то залезла верхом и принялась скакать на мне как одержимая. Била в грудь кулаком, что-то кричала. А потом вдруг все стихло. Стало так хорошо… прохладно. Все мысли куда-то ушли, тревоги пропали. Пришло странное понимание того, что ты уже никому ничего не должен, никому ничем не обязан. Только спокойствие, шум леса в ушах, тьма и прохлада…
Однако стало холодать. Я, грешным делом, подумал, что меня поместили в морг не разобравшись. Но холод действительно становился собачим. Спина и ноги конкретно промерзли. Я поводил рукой в поисках одеяла, но вместо этого наткнулся на каменный пол. Поверхность была шероховатой, пыльной и местами покрыта льдом. Он таял на пальцах. На мне снова кто-то прыгал. Не уж то кошмар все еще не кончился?
С величайшим трудом я открыл глаза и приподнял голову. Но чьи то сильные руки сразу заткнули мне рот.
– Ну хватит уже! – прохрипел я незнакомым простуженным голосом.
Однако давление лишь усилилось. Такими темпами можно и челюсть сломать и шею. Я привычным жестом просунул предплечье меж чужих рук, и пользуясь им как рычагом, избавился от захвата, отбросив обидчика в сторону. Открывшаяся картина немало озадачила. Я лежал на черной гранитной площадке, образованной скалистым выступом. Вокруг шумел зимний лес, стояли ели и вековые сосны. Чуть дальше, в стороне темнеющего горизонта виднелся обрыв. Над головой, словно ломоть отрезанного торта высился громадный кусок породы. Он стоял идеально ровно, под прямым углом к плоскости, на которой я сейчас лежал. Поверхность скалы была ровной, местами отполированной до блеска. Примерно по середине ее мерцала бледным светом рельефная, вдавленная в камень, цифра «7».
Я понял три вещи: сейчас вечер, здесь холодно и… тварь что напала на меня, явно собиралась сделать это снова. Кроме того, оказалось, что я абсолютно голый и… да, это определенно был стояк. Вот только тело мое от чего-то стало смуглым и мускулистым. Кажется, в росте я тоже прибавил. Тварь перешла в атаку и осмотр пришлось отложить. Проведя элементарный, известный каждому школьнику бросок через себя, я откинул ее метров на пять. Ударившись о скалу, она ненадолго осела. А это была именно она. На вид молодая, крепкая женщина, одетая в странную одежду, изобилующую ремнями, шитьем и пуговицами, длинные теплые сапоги, большой шерстяной плащ. Такие носили в средние века. Ни рукавов, ни ворота, только заколка на груди. Выше сапог виднелись теплые чулки и… больше ничего. Белья под юбкой не наблюдалось. Сопоставив факты, я задумался, а что же она, собственно, собиралась делать? Или уже делала?