Перерожденная
Шрифт:
Мы взлетали вверх, кувыркались, ракетой устремлялись вперед, резко сворачивали, так, что дух захватывало, огибали здания-цветы и продолжали путь.
И вдруг резко затормозили на такой же площадке-языке, как та, с которой начали путь.
Я думала, Арзавир сразу отпустит меня, но он лишь прижал посильнее. Криво улыбнулся, тут же натянул на лицо невозмутимую гримасу и осторожно поставил меня на ноги.
Перед нами возвышался темно-синий замок-бутон с сотнями башен, арок и переходов. На площадке никого не было, и что-то подсказывало – занятия идут полным ходом, а мне, бедовой, придется
Арзавир не утешил, лишь подтвердил нехорошие подозрения:
– Сейчас, когда море особенно теплое, наши вовсю учатся. В отличие от людей. У нас длинные каникулы зимой и весной, а все лето активно идут занятия. Сейчас пройдем к ректору, и я объясню ситуацию. Такого у нас еще не случалось. Вернее, случалось, несколько сотен лет назад. Так что прецедент, в общем-то, есть. Но все равно ситуация из ряда вон выходящая.
Широкий «язык» привел нас к самой странной двери, что я видела за всю свою жизнь. Формой она напоминала овал и по мере нашего приближения словно выдвигалась навстречу. М-да… пугающе.
Я посмотрела на Арзавира. На его спокойном лице не дрогнул ни один мускул. Значит, дверью нас скорее всего не ударит. Король покосился в ответ, хмыкнул и аккуратно подтолкнул меня в спину.
Мы притормозили неподалеку от двери, она выдвинулась еще и уехала куда-то в сторону. Пока входили внутрь, перешагивая через порог в форме морской волны, я специально посмотрела на косяк. Нет, ни петель, ни механизмов, которые бы двигали дверь, там не обнаружилось. Толстый темно-синий эллипс словно завис в воздухе.
Внутри здание походило на университеты моей юности. Громадные холлы, высоченные потолки, коридоры с множеством аудиторий и лестницы – такие, что подниматься по ним можно толпами.
Здесь пахло свежескошенной травой и натянутой струной звенела тишина.
Меня посетила ностальгия по далеким временам, когда сидела на подоконниках, болтая с одногруппницами, и получала замечания от преподавателей. Когда усиленно строчила вслед за быстрой речью лектора, а потом читала дома и ухохатывалась. Помню, с лекций по истории я принесла домой длинную, но очень монотонную эпопею. Она состояла из почти одинаковых фраз: «Они пришли, взяли город, разграбили и ушли. Они пришли, взяли город, ограбили и ушли. Они наложили дань… Они пришли, взяли город, разграбили и ушли…» Знать бы еще, кто эти воинственные «они» и что за «города» подверглись нападениям, – цены бы не было тексту… Но вот именно этого я записать и не успела. А ведь на лекции чудилось: ухватила самое важное.
Вспомнились и лабораторные работы по химии, куда нас, студентов факультета пиара и журналистики, пригласили, наверное, из чувства особого садизма. Какое-то время мы мялись у дверей аудитории, с ужасом глядя на лаборантку в белом халате и преподавателя с вздыбленной белой шевелюрой, чем-то неуловимо похожего на Эйнштейна.
Когда гляделки уже всем наскучили, я, как староста потока, вышла вперед и спросила, обводя взглядом десятки банок, склянок, колб и прочих неведомых сосудов:
– Простите? А откуда и что тут у вас наливается?
Вот тут препод и заподозрил неладное. Внимательно осмотрел притихшую группу и уточнил:
– Простите, вы с какого факультета?
– Пиара и журналистики! – весело ответила я.
Препод сглотнул, икнул, и шевелюра его стала еще пышнее.
– Давайте для начала прослушаем лекцию, – спустя пару минут тягостного молчания нашелся бедолага. К тому моменту группа уже начала с любопытством разглядывать колбы и сосуды с разноцветными жидкостями, а лаборантка попятилась к окну.
Мы расселись за партами, между стройными рядами лабораторных столов, и все занятие слушали, как и чем можно убиться, отравиться, взорваться на практике по химии.
Под конец, когда одногруппники уже даже не косились в сторону установок, препод ткнул пальцем в потолок и победоносно изрек:
– И если вы закончили практику целыми-невредимыми, запомните! У нас еще и колбы взрываются!
В аудитории воцарилась испуганная тишина – кажется, это была минута молчания, дань уважения кабинету и установкам после нашего вандализма. Но препод и тут нашелся:
– Ребята! Предлагаю компромисс! Будем решать задачки! А эксперименты оставим потокам с химфака. Что скажете?
Наверное, именно про такую реакцию, как наша в ту счастливую минуту, и пишут: «И в воздух чепчики бросали».
– Ирида!
Я вдруг сообразила, что унеслась в воспоминания, в то время как Арзавир рядом, и мы уже подходим к кабинету с надписью «Карлиман Мали, ректор Академии морских перевертышей».
Без предупреждения, без стука Арзавир распахнул дверь и, подхватив меня под руку, почти внес в помещение.
Очень светлая комната, с двумя стенами-окнами от пола до потолка, больше ничем не отличалась от обыкновенного рабочего кабинета. Правда, и высокий шкаф-солдатик, и стол, и кресла, и даже диван были сделаны из странного полупрозрачного материала. Внутри него плавали и мерцали искорки, похожие на остатки фейерверка.
Ректор встал из-за стола и поклонился Арзавиру, поглядывая на меня раскосыми темно-травяными в черную крапинку глазами.
Глава Академии отличался от людей так же, как и короли. «Фирменной» совершенно гладкой кожей без малейших признаков растительности, волосами, похожими на желтые шелковые нити, – и больше ничем.
Передо мной выпрямился и скрестил руки на груди крупный мужчина. Немного грузный, но не слишком, с квадратным лицом и массивной челюстью. Одевался он почти так же, как Арзавир с Наллисом. В свободную белую тунику, правда, с воротом под горлышко, и не то чтобы свободные – скорее мешковатые черные брюки. Несмотря на это, костюм ректора выглядел больше строгим, чем хипповатым.
– Карлиман. Я привел тебе новую студентку. Нужно устроить ее в начинающий поток. К тем, кто еще не умеет обращаться. Представить преподавателям и студентам как сироту из Ррайтаны. Дальнюю родственницу королевской династии.
Ректор заломил густую желтую бровь, спрятал руки в карманы, но промолчал. Арзавир тоже немного помедлил, будто решал, оставить Карлимана вообще без информации или все же поделиться хотя бы толикой.
После недолгой паузы король разразился объяснениями:
– Эта девушка, Ирида, перерожденная. Утонула, брат пытался оживить ее искусственным дыханием и…