Шрифт:
Поезд прибывает в Зеленецк
К сожалению или к счастью, мне досталась нижняя полка в совершенно пустом купе. Поезд в Зеленецк не пользовался популярностью у пассажиров. При отъезде от Северного города несколько человек собрались в коридоре обсудить, что теперь-то поезда не такие, как раньше, а вот в стародавние времена люди поездили… стоя, настолько были переполнены вагоны.
Я с любопытством приоткрыла дверь и увидела там двух колоритных персонажей. Пожилая женщина в пестром ситцевом халате, одной рукой придерживая его на полной груди, уплетала
– Шесть лет назад еще ходил Мариупольский поезд, а его я помню с молодых лет. Под конец детских каникул в него было билетов не достать. Да что там не достать! Просто было не сесть в вагон…
Тут я краем уха уловила некоторое движение на пустующей верхней полке, куда был положен мой походный рюкзак. На купейный столик упало несколько седых и черных волосков, из чего я заключила, что Перес заинтересовалась диалогом.
– …три года потом мы ездили через Белоруссию…
И верно, в зеркало приоткрытой двери можно было обнаружить сначала большое мохнатое ухо, торчащее из рюкзака, а затем и покрытую множеством морщин мордочку, которая приняла загадочное выражение при виде гигантского бутерброда.
– …ты совсем молодой и не можешь себе представить, какие удобные были вагоны, а сейчас все новые вагоны продают за границу, – поведала пассажирка своему собеседнику.
– Да, поезда нынче не те! – сказал скрипучий голос из моего рюкзака на верхней полке.
– И вы так думаете? – просияла дама в ситцевом халате, обращаясь ко мне, и, опасно высоко держа свой гигантский бутерброд, шагнула внутрь купе.
– И мы так думаем, – проскрипел голос с верхней полки, и мохнатая седая лапа аккуратно вытащила еду из полной руки пассажирки, затем ухо в отражении купейной двери убралось в рюкзак. После чего наружу появилась вся Перес полностью с тряпичной салфеточкой у подбородка и столовыми приборами в лапе.
– Вы потеряли свой бутерброд, – сказала я, обращаясь к даме, больше ничего не придумав при виде такого нахальства.
Пассажирка недоуменно посмотрела на правую руку, измазанную майонезом, потом на военного, растерянно протиравшего глаза, затем на меня, пытавшуюся принять безразличный вид, но ничего подозрительного не обнаружила и отправилась жаловаться проводнице:
– Я уверена, что вентиляция неисправна… Все новые вагоны отправляют за границу… А теперь у меня украли бутерброд! – донесся издалека ее голос.
А между тем Перес за смотанными в тюки матрасами верхней полки невозмутимо пилила гигантский бутерброд ножичком, в котором я узнала экземпляр из своего столового серебра и который мне и в голову бы не пришло везти в рюкзаке в Зеленецк. Потом неторопливо отправляла отрезанные кусочки в маленький рот, при этом имея вид троллихи, побывавшей на фуршете королевы Великобритании.
– Это, конечно, не яблочный пирог, – спокойно сказала я, но Перес мою реплику проигнорировала.
Тут
Раньше я полагала, что эти создания являются частью мифологии скандинавов, но недавно мне удалось обнаружить доказательства присутствия троллей на территории нашей страны. Об этом подробно написано в моей первой книге о троллях.
Я – немолодая писательница Юлия Хименес – проживаю совместно с Перес (что, впрочем, выяснилось совсем недавно) уже много лет в отдельной квартире в Северном городе, где троллиха спокойно ворует мои яблочные пироги. А вот неподалеку от Зеленецка расположен заповедный борок, где живут свободные, практически независимые от людей (если не считать таких мелочей, как воровство муки на местном элеваторе) тролли.
Туда мы с Перес и направляемся в настоящее время. Вернее, моя напарница хочет проведать свою неудачную дочь Чучо, неожиданно ставшую мэром Зеленецкого поселения, а я вроде как ее транспорт. Все понятно. Дикие тролли разъезжают на велосипедах и ездовых собаках, а старая троллиха, очевидно, чувствует себя настолько важной, что появится на Человеке. Я особенно на это надеюсь, потому что иначе жители Зеленецкого леса просто не впустят меня на свои территории, и страшно даже представить, на что они способны, лишь бы не связываться «с Человеками».
Добавлю еще, что особой гордостью Перес является ее благородное происхождение. Ведь ее род относится к прямой ветви от самого Илиаса Гвадалахарского – могучего тролля, тридцать три года пролежавшего неподвижно и поднявшегося только для того, чтобы попить тинной бормотухи. Данная часть истории рода считается священной, ибо ничегонеделание – это особый пунктик жизненной философии Перес, который она пыталась передать от рождения своим детям. Да только неудачная Чучо, названная в честь композитора Чучо Вальдеса, осмелилась работать без ее разрешения. Причем еще и на двух-трех-четырех работах: содержать лавку, быть мэром Зеленецкого поселения, мариновать черт-знает-какие маринады и вязать шапочку со скандинавским узором.
А недавно Чучо допустила роковую ошибку: она нарушила конспирацию и раскрыла перед двумя Человеками секрет существования троллей. Одним из этих Человеков, вернее Человечихой, была я, потому что литературные упражнения молодой троллихи попали ко мне в руки. И дело дошло практически до публикации ее дневников, раскрывающих быт и приключения троллей, а главное – стратегии вредительства Человекам.
И вот теперь я с Перес в рюкзаке направляюсь в Зеленецк – святую святых свободных троллей.
Перес закончила свой ужин, спрятала салфеточку и приборы обратно в рюкзак, затем, немного в нем порывшись, извлекла на свет мою зубную щетку и стала расчесывать шерсть на копытцах.
В это время в коридоре опять образовалось некоторое оживление. Там появился продавец газет. Троллиха насторожила уши. Выбросив мою зубную щетку в угол верхней полки, Перес спряталась подальше.
– Желаете ли газеты? – в купе заглянул приветливый веснушчатый юноша.
– Нет ли у вас свежего номера «Час вздремнуть!», – рюкзак снова ожил и заговорил скрипучим голосом.