Пересадочная станция
Шрифт:
— До скорого! — крикнул Льюис ему вслед.
— Да. До скорого, — ответил Инек.
Он с удивлением почувствовал, как потеплело у него на душе, словно что-то до сих пор было не так, а теперь всё встало на свои места; словно он искал что-то давно потерянное и вдруг нашёл.
26
Почтальона Инек встретил на полпути к станции. Старая развалюха неслась по заросшим травой колеям, продираясь сквозь нависшие ветви придорожных кустов. Завидев Инека, Уинслоу затормозил и дождался его, сидя в машине.
— Ты что, решил сделать объезд? — спросил Инек, подходя ближе. — Или поменял маршрут?
— Тебя не оказалось у почтового ящика, — ответил Уинслоу, — а мне нужно было срочно тебя увидеть.
— Пришло что-нибудь важное?
— Нет, не про почту речь. Я про старого Хэнка Фишера хотел сказать. Он сейчас в Милвилле, угощает всех подряд в кабаке Эдди и мелет языком без умолку.
— Угощает всех подряд? На него это совсем не похоже.
— Он рассказывает всем, что ты пытался умыкнуть Люси.
— Ничего подобного, — сказал Инек, — Хэнк отхлестал Люси кнутом, и я просто спрятал её, чтобы он немного поостыл.
— Наверно, не надо было этого делать, Инек.
— Может быть. Но он совсем озверел и, наверно, избил бы её до полусмерти.
— Хэнк баламутит людей, хочет устроить тебе неприятности.
— Он ещё вчера грозился.
— Рассказывает всем, что ты сначала увёл девчонку, а потом испугался и привёл обратно. Говорит, ты спрятал её в доме, но, когда он попытался туда вломиться, у него ничего не вышло. Говорит, что у тебя вообще дом какой-то странный, и он, мол, сломал топор, когда хотел высадить окно.
— Ничего странного тут нет, — сказал Инек. — Хэнку просто померещилось.
— Пока всё спокойно, — добавил почтальон. — На трезвую голову да ещё средь бела дня никто из них никуда не пойдёт. Но ближе к вечеру они все наберутся и уже перестанут соображать. Может статься, кое-кто решит заглянуть к тебе, разобраться…
— Надо думать, он им рассказывает, что я спутался с дьяволом?
— Рассказывает. И много чего другого, — ответил Уинслоу. — Я там, наверно, полчаса сидел слушал.
Он покопался в сумке, достал стопку газет и, отдав её Инеку, продолжил:
— Я тебе вот что ещё скажу. Может, ты сам этого не понимаешь. Ему не так сложно будет собрать против тебя людей… И живёшь — всех сторонишься, и вообще странный ты. Я не хочу сказать, что у тебя что-нибудь не в порядке — я-то тебя давно знаю и ничего такого не думаю, — но тем, кто с тобой не знаком, всякое в голову взбрести может. До сих пор никто тебя не трогал, потому что ты не давал им повода. Но если Хэнк их накрутит… — Уинслоу не закончил фразу и умолк.
— Ты хочешь сказать, они двинутся сюда всей толпой?
Уинслоу молча кивнул.
— Спасибо, что ты меня предупредил, — сказал Инек.
— А это правда, что никто не может забраться в твой дом? — спросил Уинслоу.
— Похоже, правда. Они не смогут вломиться туда и не смогут его сжечь. У них вообще ничего не получится.
— Тогда на твоём месте я бы сегодня далеко от дома не уходил. Или вообще сидел у себя и никуда не высовывался.
— Неплохая идея. Может быть, я так и сделаю.
— Ладно, — произнёс Уинслоу, — вроде я всё рассказал. Решил, что тебя надо предупредить. Похоже, мне до дороги придётся ехать задним ходом. Здесь и развернуться-то негде.
— Давай подъезжай к дому. Там места хватит.
— До дороги ближе. Справлюсь, — сказал Уинслоу, и машина медленно двинулась назад.
Инек стоял, провожая её взглядом, и, когда машина добралась до поворота, поднял руку, прощаясь с Уинслоу. Тот помахал в ответ, и секунду спустя его развалюха скрылась за кустами, вымахавшими по обеим сторонам дороги.
Инек повернулся и побрёл к станции.
Только пьяной толпы ему и не хватало…
Орущая толпа вокруг станции… Рассвирепевшие люди колотят в окна и двери, лупят из ружей по стенам… Если и оставалась ещё какая-то смутная надежда на то, что Галактический Центр не станет закрывать здесь станцию, то после такой сцены об этом можно будет просто забыть. А у тех, кто стремится прекратить расширение транспортной сети в этом спиральном рукаве галактики, появится лишний довод в свою пользу.
Почему всё случилось вот так, сразу? Долгие годы ничего не случалось, а теперь вдруг столько событий за какие-то считанные часы. И одно хуже другого.
Если сюда явится разъярённая толпа, вопрос о закрытии станции будет решён однозначно, но и это ещё не всё: в такой ситуации у него просто не останется выбора — придётся принять предложение Галактического Центра и стать смотрителем на другой станции. Остаться на Земле будет невозможно при всём желании… Инек вдруг осознал, что предложение перейти на другую станцию тоже висит на волоске. Когда появится толпа, жаждущая его крови, он сам окажется вовлечённым в этот скандал, и обвинения в варварстве, направленные против всего человечества, будут касаться и его.
Может быть, подумал он, есть смысл сходить к роднику и поговорить с Льюисом. Толпу, видимо, можно как-то остановить. Но если он обратится к нему, придётся давать объяснения и рассказывать слишком много подробностей. А толпа, может, и не соберётся. Вряд ли люди поверят болтовне Хэнка Фишера, и, возможно, всё ещё обойдётся.
Нет, он останется на станции и будет надеяться на лучшее. Может быть, когда явится толпа — если они вообще соберутся, — он будет на станции один, и никто в Галактическом Центре о случившемся не узнает. Если повезёт, то всё обойдётся. А ему просто должно повезти: уже несколько дней подряд на него сваливаются одни только неприятности.
Инек подошёл к сломанным воротам во двор и остановился, рассматривая дом, — ему почему-то хотелось увидеть его таким, каким он знал его в детстве.
Сам дом выглядел как и прежде, разве что в те далёкие времена на окнах ещё были занавески с оборками. А вот двор медленное шествие лет действительно изменило: кусты сирени с каждой новой весной становились всё гуще, пышнее и запутаннее; вязы, что посадил его отец, из прутиков футов шести высотой превратились в могучие деревья; куст жёлтых роз у двери на кухню вымерз в одну из давно забытых зим; клумбы исчезли, а несколько грядок с пряностями у ворот совсем задушили сорняки.