Пересекая границы
Шрифт:
— Безнадежный случай, — прокомментировал шут. — Народ не поймет. Даже профессиональные барды. Но все равно, конечно, жалко. Знаешь что, дай-ка мне все это добро, я со специалистами посоветуюсь. Может, что-то можно сделать.
— С какими специалистами? — не поняла Ольга.
— С магами, конечно. Раз они умеют кастовать молнии, значит, электричество им доступно. А если твой аккумулятор получится зарядить, прибор можно будет включить и все твои кассеты переписать на кристаллы, чтобы ты могла их свободно слушать и не бегать каждый раз со своим аккумулятором к Мафею или мэтру Истрану. А теперь давай я тебе руны покажу и пойду
Ольге показалось, что при этом королевский шут слегка помрачнел, но все равно остался очаровательным. Бывают же на свете такие симпатичные парни…
— Кстати, — уже от дверей напомнил Жак. — Азиль, очень тебя попрошу, найди девушке что-нибудь надеть. Такое, чтобы с ней можно было выйти на улицу и ходить, не опасаясь, что за нами увяжется толпа зевак.
Едва он ушел, Азиль добросовестно взялась за дело. Любимые Ольгины джинсы были забракованы сразу, ее единственное платье признано вопиюще безнравственным, а юбка — неподобающе короткой, после чего Азиль распахнула перед ней собственный гардероб. Ольга честно выбрала себе платье попроще и весь остаток дня провела, обучаясь его надевать и шнуровать, потому как «молнии» здесь еще не придумали. А вечером Азиль куда-то смылась и оставила ее в обществе Элмаровых слуг, книг и музыкальных кристаллов. Поскольку книги читать Ольга пока не умела, а слуги стеснялись приставать к ней с расспросами, она послушала местную музыку, потом у нее закончились сигареты, и от огорчения она завалилась спать засветло. Хотя музыка оказалась местами ничего…
Когда пришел Жак, Азиль еще спала после своих ночных прогулок, а Ольга, которой нечего было курить, тихонько психовала в гостиной, пытаясь как-то успокоить нервы одним из понравившихся ей музыкальных кристаллов.
— Привет, — жизнерадостно возгласил с порога королевский шут, легко швыряя берет на стол. — Как дела? Музычку слушаем? И как, нравится?
— Нравится, — кивнула Ольга. — А кто это поет?
— Это? — Жак почему-то сразу перестал улыбаться. — Это Эль Драко, золотой голос Мистралии… Азиль разве не рассказала, где у нее что записано?
— Рассказала. Только я не помню, а руны читать еще плохо получается.
— Это ничего, научишься… Знакомое платьице, это Азиль тебе выделила со своего изящного плечика? Ничего, идет.
Это был явно комплимент, причем довольно грубый, потому что платье смотрелось на Ольге как на вешалке. В талии было нормально, а вот там, где у нормальных людей бывает грудь, безнадежно висело. И подол был такой длины, что из-под него по идее должны были изящно виднеться только щиколотки и туфельки, но, поскольку Ольга была немного выше, чем прежняя хозяйка платья, оно было ей чуть-чуть коротковато, и ее ножки, как у козы рожки, жалобно выглядывали из-под подола.
— А обувку тебе что, не нашли? — продолжал Жак, внимательно оглядев ее с головы до ног. — Не пойдешь же ты в тапочках по городу, тем более в этих. Нет, можно, конечно, если хочешь, чтобы над тобой весь город смеялся, но лучше не надо. Да и холодно как-то.
— Но у меня ботинки… — растерялась Ольга, представив себе, как она будет смотреться в этом платье и своих любимых ботах. Она и так выглядела полным чучелом, хотя все утро силилась что-то приличное сделать
— Эти ботинки не идут к платью… А кроссовки тем более…
— Нет, люблю я эту женщину! — вздохнул королевский шут, усаживаясь на стул верхом. — Я имею в виду Азиль. Ну, если ее сапожки на тебя не налезли, что вполне понятно, неужели нельзя было найти другой вариант? У нее что, служанок нет? Теперь я, как нахал какой, пойду у этих служанок стрелять обувку. Ей проще было бы, это же ее служанки, а не мои! Никогда не подумает головой, когда что-то делает… Кстати, что это у тебя на голове? Волосы пучком только воительницы носят. Развяжи и сделай косичку.
— Косичку? — ужаснулась Ольга, представив себе этакую примерную пионерку пятидесятых годов, в которую она сейчас превратится. — Но из этого не получится…
— Тогда сделай две. Даже лучше будет. Ну, поначалу будут торчать, а потом отрастут подлиннее, и все будет нормально. Да не отпадай на шести оборотах, ничего в этом страшного нет. Может, тебе просто непривычно, но тут так все ходят.
— Я не видела, — возразила Ольга.
— А кого ты вообще видела? Азиль? Так она не в счет, ей можно что угодно наворотить на ее прелестной головке, сойдет за норму. А ты все-таки поменяй прическу, пока я буду добывать тебе обувь…
Полчаса спустя Ольга уныло топала по мощенной каменными брусками улице вслед за жизнерадостным Жаком в состоянии, близком к истерике. То, что из нее получилось в конце концов, больше всего напоминало незабвенную Пеппи Длинныйчулок, насильно облаченную в цивильное платье. Правда, Жака это ничуть не смущало, да и, присмотревшись к встречным прохожим, Ольга убедилась, что здесь действительно так принято одеваться, но все же как невыносимо идти рядом с симпатичным парнем, который тебе нравится, и выглядеть при этом ну просто идиотски…
— Куда бы нам отправиться? — вслух размышлял Жак, совершенно не обращая внимания на ее дурацкий вид. — По лавкам гулять вроде пока рановато, тебе еще денег не дали… наверное, просто покажу тебе город и… пожалуй, Королевский музей.
— Денег? — не поняла Ольга. — А мне что, их просто так дадут?
— Ну, вроде как подъемные. Чтобы ты себе шмоток местных купила, миски-ложки там всякие. У нас, понимаешь ли, существует программа адаптации переселенцев. Корона всячески о них заботится и прилагает все усилия, чтобы они у нас приживались, не сматывались в другие королевства и не делали обществу проблем.
— Жак, а зачем короне переселенцы?
— А на всякий случай. Все вы, каждый по-своему, источники уникальной информации, а наш король очень интересуется всем новым и необычным. Потому и общается с каждым новым переселенцем, вот увидишь, он еще тебя расспросами замучает.
— А тебя замучил? — полюбопытствовала Ольга, которой предстоящая аудиенция с его величеством стала казаться еще кошмарнее, чем раньше.
— Меня? Да почему? — Жак удивленно захлопал глазами, но видно было, что он здорово занервничал. — Я же не переселенец.