Перешагнуть черту [СИ]
Шрифт:
Как обычно, беззаботно и спокойно, в камине танцевало пламя, бросая отблески света на сидевшего в кресле мужчину. Его руки, вяло свисали с подлокотников, а голова склонена на бок. Может быть успела? Может быть, он еще не совершил свой … необдуманный поступок?
Дрожа от страха, я стала медленно приближаться к Волдо, не решаясь окликнуть. Шаг за шагом, становилась ближе к ужасной правде, которая воплем вырвалась из меня. Зажала рот рукой, стараясь сдержать рыдание и непослушные слезы.
Голубые глаза, которые вечером светились надеждой, безжизненно уставились в одну точку. На лице застыла кривая
Через несколько минут, на мои крики прибежала прислуга. Кто-то появлялся и исчезал, по всему дому, начал загораться свет и лишь «скала», с обыденным непроницательным лицом, удостоверившись в смерти Волдо, спокойно сказала что-то по-немецки и удалилась в прихожую. Видимо, это она вызвала полицию, потому-то, спустя несколько мгновений, я услышала сирены, а затем, приближающиеся мужские голоса.
Я, стояла, не сдвинувшись с места, проглатывая тихие всхлипы, не в силах поверить в произошедшее. Мне стали задавать какие-то вопросы, но непонятная речь не доходила до моего сознания. Рядом появилась Гретхен. Заговорив с полицейскими, наверное, она рассказал, кем я являюсь и прихожусь Волдо, мужчины снова начали что-то говорить, обращаясь ко мне, а «скала» стала переводить их вопросы, а затем, мои ответы им.
В прострации, я не могла четко осознавать, что происходит, но, похоже, меня подозревают в убийстве. Кто-то сжал мне пальцы чтобы снять отпечатки, затем эту манипуляцию проделали с пистолетом, опросили прислугу, но из того что они отвечали, я ничего не понимала.
Через некоторое время, появился представительный мужчина в деловом костюме. Благо, он владел пусть и ужасным ломаным, русским языком. Мужчина представился адвокатом, принес соболезнования по поводу случившегося и сказал, что в курсе всех дел мистера Клаттена.
Затем он побеседовал с полицейскими и меня попросили подписать какую-то бумагу. Как объяснил мужчина, это была подписка о невыезде, но тут же предупредил, что волноваться не стоит и завтра, когда тело обследуют и сделают отпечатки, все прояснится и запрет снимут. После, люди в белых халатах запаковали тело Волдо в целлофановый пакет и увезли.
А потом наступила тишина. Зловещая, страшная, пробирающаяся в самые потаенные уголки сознания. Я ушла в выделенную мне комнату, залезла под одеяло и, пытаясь спрятаться от, старающихся пошатнуть мой рассудок голосов, закрыла глаза, стараясь провалиться в забытье. Ничего не выходило. Не знаю, сколько времени прошло, но голоса постепенно начали исчезать.
Неожиданно, я почувствовала чье-то присутствие. И уже знала, кто это. Тот, кто совсем недавно лишил себя жизни, предательски поступив со мной. Осторожно высунула голову из-под одеяла.
У моей кровати, со смиреной улыбкой стоял Волдо. Он смотрел такими счастливыми глазами, словно не умер, а обрел свободу.
— Зачем? Зачем ты это сделал? — прошептала я сквозь слезы.
Призрак ничего не ответил. Он продолжал смотреть на меня, будто любуясь напоследок, а через несколько минут, произнес лишь несколько слова:
— Дневник. В кабинете.
Подмигнул и исчез. Я, вновь
А завтра. Завтра меня закрутила вереница действий, которые я выполняла автоматически, бесчувственно, по указке. Потому что устала что-либо чувствовать. Я опустела, и когда снова стану прежней и стану ли вообще, была без понятия.
Полиция, адвокат, бумаги, вопросы, ответы, похороны, завещание, вступление в наследство, снова бумаги, люди, кабинеты, лица. Сочувствующие, завистливые, подозревающие. И снова подписи … подписи … подписи.
Катя звонила не переставая. Когда я, собрав все свои силы, вкратце рассказала ей о том, что произошло, девушка сначала долго молчала, а затем, попыталась меня подбодрить. Только голос подруги не мог скрыть озабоченность и тревогу. Тревогу за мое состояние. И, как ни странно, это помогало мне держаться.
В разгар похорон, позвонил Игорь, но я не взяла трубку. Затем, он звонил снова и снова, а я сбрасывала или просто не отвечала.
Когда и подруга начала звонить слишком часто, я перестала разговаривать и с ней. Мне хотелось покоя и тишины.
Вся эта вереница продлилась две недели. По уважительной причине, в посольстве мне продлили визу еще на месяц, но столько находиться в Германии, я больше не могла. Хотя, мое присутствие требовалось и на больший срок.
В общих чертах, мне рассказали про то, что я теперь имею за душой. Так — как документы все были в порядке, сеть ресторанов не нуждалось в постоянном присутствии владельца, в каждом ресторане имелся управляющий, проверенный временем, я решила, нет, мне было просто необходимо, вернуться домой. Мне нужно было ступить на родную землю, впитать запах знакомых улиц, увидеть красоту обшарпанных стен общежития и наконец-то обнять, ставшую мне сестрой, Катю.
И, в общей сложности, после трех недельного пребывания в Германии, я наконец-то летела домой. Я изменилась. Внешне не сильно, не считая пробивающейся в нескольких местах седины. Изменился мой статус и сознание. Теперь я была богата, по финансовым меркам, но стала практически нищей, духовно. Питаясь мыслью о том, что у меня есть родной человек, пусть и далеко и, живя надеждой узнать о тайне своего рождения, теперь я стала медленно умирать. Моим мыслям больше негде брать силы — Волдо умер. Надежда больше не согревает — история моего рождения оказалась ужасной.
Как теперь жить? Где найти источник для ее продолжения. Тоненькой ниточкой, в сознание стало вплетаться что-то, способное спасти меня. Оно шептало лишь одно слово. Вернее имя — Игорь. И чем ближе мы подлетали к Белоруссии, это что-то, уже практически прижилось во мне. А когда я оказалась на родной земле, словила, ищущий взгляд Кати, поняла: я не умру, потому-что тоненькая ниточка, уже скрутилась в клубок, ставший частью меня.
— Анкиточка! Миленькая! Как же я соскучилась! — подруга набросилась на меня с поцелуями и объятиями.