Перестройка 2.0
Шрифт:
Итак, остается самый верный вариант – иду домой, к маме с папой. Уж от них никаких сюрпризов точно не будет.
Глава 3
Гуляю по Москве. Если точнее, – иду вдоль Чистых прудов. Самое начало июля, но это уже почти середина лета. И у меня есть план на ближайшее время жизни. Но обо всём по порядку.
Родители встретили так, как и полагается родителям: слёзы матери, крепкие объятия отца, суматоха, стремление мамы срочно меня накормить. В общем, всё, как я и ожидал, как это случалось до нас в миллионах семей, как будет продолжаться и
Я бы даже сказал, что он был еще волнительнее, нежели в прошлый раз. Ведь мои родители, которых я уже похоронил в прошлой жизни, вновь предстали передо мной, еще совсем не старые и вполне крепкие. Маме 48 лет, отцу – 47. Странное ощущение, я вам скажу: 56-летнему сыну встретить своих родителей, которые младше его по возрасту. Да, выглядел и ощущал я себя на двадцать, но вот мозги… мозги оставались мозгами мужика на шестом десятке. Не знаю, как мне дальше с этим жить. Посмотрим, может, как раз и нормально будет.
Я смотрел на моих родителей и улыбался счастливой улыбкой. Вы не можете даже представить себе, какое это счастье. Помню, после их смерти я часто жалел, что так мало с ними общался, став взрослым. Мало говорил, что люблю их и что благодарен им за всё. Постараюсь в этой жизни исправить ошибки жизни прошлой.
Проговорив с родителями до утра, сытый и чистый после ванной, я, наконец, завалился спать и проспал до обеда. А проснувшись, прошел в трусах на лоджию, выход на которую был как раз из моей комнаты, и с высоты девятого этажа девятиэтажного дома долго смотрел на мой родной город, в котором я, с учетом прошлой жизни, не был уже очень много лет. Вид открывался отличный, весь городок, как это обычно и бывает здесь летом, утопал в зелени.
Конечно, взгляд привычно подмечал и старый, потрескавшийся, с колдобинами асфальт и облупившуюся штукатурку домов, и множество частных деревянных домишек на нашей улице, которые потом почти все снесут. И глядя на это, я всё больше проникался осознанием того, что я действительно вернулся назад, в СССР образца 1984 года.
***
Пообедав, я решил прогуляться и заодно зайти в военкомат, встать на учет. Достал «афганку», мама её тут же погладила, я бережно прицепил к ней медали, знак воина-интернационалиста и золотую нашивку за ранение. От парадки отпарывать не стал, у меня в военторге была запасная на этот случай куплена. Сунул военный билет с остальными документами в нагрудный карман, натянул кепи с зеленой, защитного цвета, звездочкой и отправился на людей посмотреть и себя показать.
Я шел, а люди на меня оборачивались. Всё же форма моя сильно отличалась от той, к которой у нас, в Союзе, привыкли. Прошедший по дороге взвод солдат во главе с младшим сержантом, из расположенной поблизости саперной части, вообще пялился на меня с откровенной завистью: дембель, явно из Афгана, в классной форме, да еще с боевыми медалями на груди и нашивкой за ранение!
Откровенно говоря, первый же патруль мог до меня докопаться. Форма на мне была не по уставу, в Союзе дембель должен ходить исключительно в уставной парадной форме. Но я надеялся, что к раненому и награжденному медалью «За отвагу» не станут сильно придираться. В любом случае, сделать они мне ничего не могут, ибо я уже уволен из рядов вооруженных сил. Хотя, конечно, нервы потрепать еще в состоянии.
Военкомат располагался на соседней улице Коммунаров и шёл я до него ровно пять минут, если судить по трофейным часам «Сейко». Дешевая печатка, конечно, но на Родине сейчас и это предмет зависти. Хотя имеются уже отличные отечественные электронные часы «Электроника» с несколькими режимами. Но это же фирма! А всё заграничное в России при всех режимах всегда в моде.
В военкомате я представился дежурному и тот направил меня на второй этаж, в кабинет, где ставили на учёт дембелей. Я глядел вокруг со странным чувством. Последний раз я был в этом здании два года и тридцать шесть лет назад, а лет через десять вперед я видел его разрушенным и почти разобранным. Но сейчас здесь был военный порядок и уютная прохлада после уличной жары.
Я постучал в нужный кабинет и приоткрыл дверь:
– Разрешите войти?
– Входите. – На меня смотрел майор в годах, явно приближающихся к военной пенсии, даче и рыбалке.
– Младший сержант Соколов прибыл для постановки на воинский учёт после прохождения срочной службы.
– Проходи, сержант, присаживайся. – Майор кивнул на стул с другой стороны его стола. Его взгляд ухватил сразу всё: и мою неуставную форму, и медали на груди, но он не сказал ни слова.
Я сел и протянул свои документы. Он принял их, внимательно просмотрел, останавливая профессиональный взгляд на нужных отметках. После чего поднял голову и внимательно посмотрел на меня, еще раз задержав взгляд на медалях и нашивке за тяжелое ранение.
– Ну, как там? – наконец, спросил он.
Я пожал плечами:
– На войне, как на войне.
– Понятно. – Он помолчал. – Как получил ранение?
– Духи устроили засаду на колонну, которую мы сопровождали. Первая пуля, похоже, была моя. Хирург сказал, еще бы пару миллиметров и прямо в сердце. Обидно, несколько дней до дембеля оставалось. Но сейчас всё хорошо, даже не комиссовали.
– Да, я вижу. Спасибо тебе сержант, что вернулся. Знаешь, сколько я уже ваших схоронил? Так что, спасибо, что не пришлось нести черную весть и твоим родителям.
Я замялся, не зная, что ответить. Хороший мужик, этот майор, не очерствел сердцем на бумажной работе.
– Ладно, за военным билетом зайдешь послезавтра. А сейчас загляни в соседний кабинет.
– Разрешите идти?
– Иди, Соколов, иди.
В соседнем кабинете я обнаружил милицейского капитана, как выяснилось, замполита нашего ростовского РОВД. Тот сразу предложил мне поступить в милицию, пообещал хорошие перспективы, льготы, третью – сержантскую – лычку на погоны. Я ответил, что мне надо подумать и на том мы с ним распрощались.
Но из военкомата я вышел крепко задумавшись. А что, не устроиться ли мне и правда, в милицию? Для достижения моей цели может очень пригодиться. Во-первых – удостоверение, а это определенная власть и пропуск в разные места, куда не всякого пустят. Во-вторых, доступ к оружию, с чем в СССР очень проблематично. Ну и, возможно, доступ к каким-то сведениям, о которых простые граждане СССР не знают. Зачем мне это надо? Интересный вопрос. Я пока не знаю, зачем. Но есть предчувствие, что зачем-то надо.