Переступить черту (сокращ.)
Шрифт:
Юджина Хамфри проснулась на жесткой деревянной скамье погруженного в полумрак собора. Она села и, взглянув на череду поминальных свечей, которые в последние сорок восемь часов успокаивали ее и дарили проблеск надежды, разочарованно вздохнула. Золотистые огоньки погасли. Все свечи догорели.
Неприятные рождественские праздники бывали у меня и прежде, подумала она. Но такого еще не случалось.
— Эй, Юджина, тебе Санта-Клаус гамбургер прислал, — ухмыльнулся Маленький Джон, бросая
Может быть, другие бандиты пошли на это ради денег, подумала Юджина, но этот сукин сын получает настоящее удовольствие, причиняя людям боль. Это ведь он подошел к Джону Руни и хладнокровно застрелил его.
Она понимала, что ее того и гляди охватит отчаяние. Удастся ли ей вынести еще хотя бы час этого кошмара? Или минуту?
Она переложила «рождественский завтрак» с колен на скамью. Хватит терпеть.
Юджина выпрямилась, сжала кулаки. Она наконец решила, что будет сражаться за свою жизнь.
Чарли Конлан взглянул на часы. А оторвав взгляд от циферблата, увидел проходившего мимо него костлявого бандита, того, что запал на Мерседес Фрир.
Другой бандит сидел на оградке часовни. Подонок положил ружье себе на колени и вытащил из кармана мобильный телефон, который он отобрал у кого-то из пленников. Позвонить, что ли, надумал? Нет, понял Конлан, увидев, как бандит жмет на кнопки большими пальцами обеих рук. Играет.
Конлан дважды кашлянул. Это было сигналом. Тодд Сноу оглянулся на него с передней скамьи. Конлан кивнул, и сидевшая на самом краю той же скамьи Мерседес дернула проходившего мимо нее костлявого за рукав рясы.
Как только костлявый обернулся к Мерседес, Тодд сорвался с места и исчез внутри алтаря.
Конлан обернулся посмотреть, не заметил ли это бандит с телефоном. Нет, он с головой ушел в игру.
Конлан услышал обращенные к костлявому слова Мерседес:
— Давай уединимся где-нибудь, вдвоем. Серьезно. Или хоть поцелуй меня.
Костлявый оглянулся на своего сообщника, потом наклонился и, не снимая маски, впился в губы поп-звезды.
— Ну, не при всех же. Давай в алтаре спрячемся, — прошептала она.
— В алтаре? — отозвался костлявый. — А ты еще грязнее, чем твои клипы. Ладно, пошли.
Мерседес поднялась со скамьи, и Конлан понял: игра началась.
Теперь должны были произойти две вещи. Сноу завалит в алтаре костлявого, а он, Конлан, набросится на этого придурка с телефоном. Тогда у них будет два ружья и появится надежда выбраться отсюда живыми.
Конлан потер вспотевшие ладони. Он понимал, насколько это рискованно. Но им остается либо сражаться, либо получить пулю в лоб, как Руни.
Пора. Конлан встал. И тут же произошло что-то вроде взрыва. Словно невидимый стальной кулак ударил его в подбородок. Не успев понять, что случилось, он навзничь полетел на пол.
До него донесся крик Тодда Сноу. Сноу бросился на костлявого, однако невесть откуда выскочили еще трое бандитов, и все они стреляли — резиновыми пулями!
Охваченный ужасом, Конлан увидел, как полузащитник рухнул на пол. И тогда из дверного проема вышел и приблизился к Сноу Маленький Джон.
— Думал, справишься с нами? — Маленький Джон поставил ногу на грудь Сноу. Медленно, церемонно он взял у одного из своих сообщников бьющее резиновыми пулями ружье, уткнул дуло в руку Сноу, в его бросковую руку.
Хлопок выстрела утонул в вопле Сноу.
Конлан смотрел, как к Маленькому Джону подходит Мерседес. Смотрел, как тот вручает ей сотовый телефон. Потом сигарету. Что произошло, Конлан понял, лишь когда Маленький Джон по-рыцарски поднес ей горящую зажигалку.
— Ты продала нас, — прохрипел Конлан. — Сучка.
Мерседес лишь пожала плечами и поднесла к уху мобильный.
— С Рождеством, мамуля, — услышал Конлан ее воркующий голос. — Кончай реветь. Все путем. Эти мальчики не такие уж и плохие. Не беспокойся, они меня отпустят. Чему ты научила свою дочку, так это умению позаботиться о себе.
Движения на улицах в рождественское утро почти не было, так что до собора Святого Патрика я добрался в рекордно короткий срок. Толпа журналистов заметно поредела, однако у меня было такое чувство, что, едва развернув свои подарки, они тут же снова слетятся сюда — на запах крови.
Когда я выходил из лифта в здании Рокфеллеровского центра, на меня едва не налетел Пол Мартелли.
— Готово, Майк, — сказал он. — Пять минут назад поступили последние деньги. Можно пересылать.
— Какие-нибудь шансы проследить их путь у нас есть? — спросил я.
Мартелли пожал плечами:
— Мы знаем счет на Кайманах, который нам назвали. Но оттуда всю сумму сразу переведут телеграфом еще куда-то, потом еще. Возможно, нам удастся надавить через политиков на тамошний банк, однако деньги к тому времени уже перебросят на другой номерной счет, открытый в Швейцарии или еще бог знает где. Ребята из отдела экономических преступлений работают над этим.
Я увидел выходящего из зала заседаний Уилла Мэттьюса и даже поежился — щеки коммандера заросли щетиной, глаза были красными. Все, что он получил на нынешнее Рождество, — это язва желудка.
— Ну что, мы готовы? — войдя в командный центр, спросил он у Неда Мейсона.
Мейсон встал, прикрыл ладонью телефонную трубку и ответил:
— Банк ждет только вашего последнего слова.
Уилл Мэттьюс снял с головы фуражку, провел рукой по коротким волосам и взял у Мейсона трубку:
— Это коммандер Уилл Мэттьюс. Мне дьявольски неприятно говорить вам это, но — переводите деньги.
Он вернулся в зал заседаний, а я пошел следом, постоял с ним рядом, пока он молча вглядывался в собор. Наконец Мэттьюс повернулся ко мне: