Пересвет. Инок-Богатырь против Мамая

Поротников Виктор Петрович

– Давненько мы с тобой не виделись, боярин, – наконец нарушил молчание Пересвет. – Однако я вижу, что не рад ты моему приходу.

– Полно тебе, друже, – бодро промолвил Будивид. – Ты же как снег на голову свалился, вот я и… растерялся слегка. Давай-ка, брат, выпьем с тобой хмельного меда ради встречи!

Будивид кивнул супруге, та встала и взяла со стола бухарский серебряный сосуд, покрытый витыми чеканными узорами. Когда боярыня наливала в чаши хмельное питье, то ее руки, унизанные перстнями, заметно дрожали.

Пригубив из чаши, Пересвет налег на мясной суп, который принесла ему челядинка.

Орудуя ложкой, Пересвет завел разговор о том, что, оказывается, кто-то из брянских бояр навел на него напраслину, оболгал его перед князем, друзьями и родственниками.

– И ведь как хитро оболгал, стервец! – разглагольствовал Пересвет, поглядывая на Будивида. – Написал на бересте моим почерком письмо лживое и моему отцу вручил якобы от меня. Я в тевтонском плену мыкался, выкупа ожидаючи, а в это время в Брянске про меня и думать все забыли, решив, что я продал душу латинянам. Каково, а?

– Да уж, неказистый поступок, – пробормотал Будивид, не смея встречаться взглядом с Пересветом. Он вдруг прикрикнул на жену и сына: – Ну, чего сидите, как неживые! Коль насытились, ступайте вон отсюда!

Отрок живо вскочил со стула и чуть ли не бегом выскочил из трапезной, вслед за ним удалилась и его мать.

Доедая суп, Пересвет продолжал изливать Будивиду свою беду-кручину, сетуя на то, что его отец какой-то лживой записке верит больше, нежели словам сына, вырвавшегося из плена. Сжав кулак, Пересвет потряс им, бросив угрозу, – мол, ему бы только узнать имя этого боярина-негодяя, он рассчитался бы с ним сполна.

– Может, ты мне подскажешь, Будивид, как зовут этого мерзавца? – спросил Пересвет, глядя в бледное лицо боярина.

– Разве отец твой не назвал тебе имя этого человека? – выдавил из себя Будивид.

Пересвет, отложив ложку, смотрел в глаза Будивиду, храня зловещее молчание. И в этот миг Будивид понял, что Пересвету, конечно же, все известно, что он неспроста пришел сюда и затеял эту беседу с ним.

– Так ты наведался сюда, чтобы привлечь меня к ответу? – хрипло проговорил Будивид, ерзая на стуле. – Ты хочешь моей смерти?

Пересвет сделал движение, собираясь встать из-за стола.

И в этот миг Будивид метнул в него нож, целя в горло.

Но Пересвет был начеку. Он ловко увернулся, и нож, пролетев возле его виска, вонзился в дверной косяк у него за спиной.

– Ты первый взялся за оружие, Будивид, – воскликнул Пересвет, резко поднявшись со стула и выхватив меч из ножен. – Так что не обессудь!

Будивид отпрянул от Пересвета как ошпаренный, диким воплем зовя на помощь слуг. Видимо, супруга Будивида уже позаботилась об этом, так как трое челядинцев с кинжалами и топорами в руках тут же ворвались в трапезную. Они на миг застыли перед Пересветом, который угрожающе повернулся к ним с мечом в руке.

– Чего медлите, олухи! – рявкнул на слуг Будивид. – Убейте его!

Челядинцы бросились на Пересвета, который сначала швырнул стул им под ноги, потом опрокинул стол, ставший преградой для нападавших. Пересвет действовал мечом быстро и умело, нанося колющие удары. Не прошло и минуты, как один из слуг упал замертво с пробитым сердцем. Затем свалились на пол и двое других с тяжелыми ранами.

Будивид, схватив с полу топор, вступил в схватку с Пересветом, стараясь вырваться из трапезной в нижние покои терема. Ступив ногой в кровавую лужу, Будивид потерял равновесие. Этим воспользовался Пересвет, вонзивший меч в бок боярину. Будивид выронил топор, застонав от сильной боли. Лежа на полу, Будивид молил Пересвета о пощаде.

Однако в холодных глазах Пересвета не было жалости.

– Уж я-то не промахнусь, боярин, – жестко обронил он, направив острие своего меча в горло Будивиду.

Неожиданно в трапезную вбежали жена и сын Будивида и, припав к ногам Пересвета, стали слезно умолять его сжалиться над их мужем и отцом. Пересвет стер кровь с меча об одежду дрожащего Будивида, затем убрал клинок в ножны. У него не хватило духу заколоть Будивида на глазах у его жены и сына.

Глава девятая Ослябя

На другое утро к Пересвету подступил муж его сестры.

– Ты переночевал у нас, молодец, отведал наших кушаний, а теперь седлай коня и езжай отсюда подобру-поздорову, – молвил Велемир Проклович, не скрывая своего страха и раздражения. – Что ты вчера учинил в доме у боярина Будивида! Всю трапезную кровью залил, слуг порубил, самого Будивида едва жизни не лишил. Да ты в своем уме! Что ты творишь?! Коль дойдет сие до Корибута Ольгердовича, то не сносить тебе головы, дурень. Хорошо, князь с дружиной сейчас в походе. Пользуйся этим, приятель, уноси ноги из Брянска. Будивид – муж зело мстительный, и князь к нему милостив. Из-за тебя и мы с Ростиславой пострадать можем, а ведь у нас детки малые.

Пересвет, прочитав по глазам сестры, что и она поддерживает мужа, без возражений и упреков собрался в дорогу. Деньги у него имелись. Пищей на несколько дней Ростислава его снабдила.

Прощаясь с Пересветом, Ростислава посоветовала ему уйти в те земли, которые не находятся под властью литовских князей.

– Отправляйся в Рязань или Москву, – промолвила Ростислава. – Коль вздумает Корибут Ольгердович мстить тебе, то там ему тебя будет не достать. Тамошние русские князья сильны полками, и литовцам они не по зубам.

Обняв на прощание сестру, Пересвет вскочил на коня и по длинной улице, укрытой первым пушистым снежком, выехал из Брянска. Добравшись до городка Мещевска, Пересвет после краткого раздумья повернул усталого скакуна на дорогу, ведущую к Москве.

Перебравшись через реку Угру близ Калуги, Пересвет оказался на землях Московского княжества. Это был обширный обжитый край, пересеченный реками и речушками с непривычными мерянскими названиями – Воря, Пажа, Нара, Пахра, Кончура, Шерна… Густые леса здесь соседствовали с обширными лугами и холмистыми пажитями. Следов военного разорения, как на Черниговщине, нигде не было видно: в пути Пересвет не встретил ни одной сожженной или брошенной деревни. Судя по всему, волны татарских набегов сюда давно не докатывались. Соседние русские князья еще со времен Ивана Калиты старались не враждовать с сильной Москвой. Ныне на Московском княжении сидел двадцатидвухлетний внук Ивана Калиты, Дмитрий Иванович. Несмотря на молодость, князь Дмитрий уже выказал свою непреклонную волю и ратное мужество, усмирив надменных суздальских и тверских князей, отразив три вторжения литовских войск во главе с Ольгердом.