Пересвет. Инок-Богатырь против Мамая
Шрифт:
Вигунд продолжал стращать Ягайлу тем, что он своими руками свернет ему шею, едва их отец отправится в страну теней. Корибут, поддакивая Вигунду, добавлял, что знатные литовцы, язычники и христиане, скорее провозгласят князем Литвы Вигунда, нежели Ягайлу.
– Ты же не умеешь ни сражаться, ни верховодить войском, братец, – молвил Корибут Ягайле. – Ты же ни на что не годен, кроме как листать книги и выдавать прочитанное в них за свои мысли. Тебе не по плечу управлять Литовским княжеством.
– Это решать нашему отцу, но не вам, братья, – спокойно возразил Ягайло, пригубив из чаши
– Я в твои годы с мечом не расставался, а на коне сидел как влитой! – воскликнул Вигунд, раздраженно пристукнув кулаком по столу. Он швырял свои гневные слова прямо в лицо невозмутимому Ягайле. – В твои годы, братец, я уже изведал, что такое кровь и опасность, часто видел смерть и убивал сам. Ты думаешь, править княжеством можно, сидя на троне. Как бы не так! Литву со всех сторон окружают враги, поэтому властвовать над нашими землями можно и должно, только сидя на боевом коне. Вот так-то, братец.
– Не буду спорить с тобой, брат, – промолвил Ягайло. – Когда я стану литовским князем, то ты будешь моей правой рукой. Твой военный опыт мне весьма пригодится в противостоянии с Москвой, Ордой и Тевтонским орденом.
– Извини, братец, но тебе не бывать литовским князем. – Вигунд с небрежной усмешкой похлопал Ягайлу по плечу. – Скорее трон Литвы унаследует Витовт, сын Кейстута, нежели такой неженка, как ты. И можешь не талдычить мне про завещание нашего отца. Всякое завещание можно исправить или дописать…
– Либо потерять и не найти, – вставил Корибут, переглянувшись с Вигундом.
– Вот именно! – рассмеялся Вигунд. – Литовское боярство не шибко грамотно и не станет вчитываться в закорючки на бумаге. А посему княжескую власть после смерти нашего отца возьмет самый сильный из его сыновей.
– То есть ты, брат. Так? – Ягайло холодно посмотрел в глаза Вигунду.
– Верно, братец, – кивнул Вигунд. – Причем хочу заметить тебе, что литовская знать сама вручит мне эту власть. Виленские бояре знают, что я крепко держу меч в руке, а это главная порука для управления государством!
– Что же ты сделаешь со мной, брат, когда сядешь на трон Литвы? – спросил Ягайло, по-прежнему не спуская с Вигунда холодного взгляда. – Убьешь или заточишь в подземелье?
– Нет, братец, – широко улыбаясь, ответил Вигунд, – я поступлю с тобой по-христиански.
– Спровадишь меня в монастырь? – Ягайло усмехнулся краем рта.
– Не угадал, братец. – Вигунд вновь наполнил свой кубок хмельным медом. – Я сделаю тебя своим писарем, ведь ты же у нас известный грамотей и книжник. Не зря же ты столько лет изучал латинскую и славянскую грамоту, в этом деле от тебя будет несомненная польза. Как думаешь, брат? – Вигунд взглянул на Корибута. – Совладает ли Ягайло с чернильными и бумажными делами?
– Конечно, совладает, – не пряча усмешки, проговорил Корибут. – Гусиные перья для письма – это же не тяжелые мечи и копья, для бумажных дел много силы не надо.
– Верные слова, брат. – Вигунд поднял над столом свою чашу. – Выпьем же за процветание Литвы и за то, чтобы все сыновья князя Ольгерда способствовали этому
Корибут тоже поднял свою чашу.
– Что ж, братья, для блага Литвы я не посчитаю зазорным послужить пером и чернилами, коль возникнет такая надобность, – сказал Ягайло, взяв со стола свою чашу с недопитым хмельным медом. – Полагаю, все обиды между нами можно считать забытыми. Так?
– Ну разумеется, братец, – промолвил Вигунд, видя, что Ягайло именно от него ждет ответа на свой вопрос. – Кто старое помянет, тому глаз вон. Мне по душе твое здравомыслие. Быть возле трона – это ведь тоже немалая честь.
Братья дружно сдвинули свои кубки над столом, так что их серебряные края отозвались чистым радостным звоном, а содержимое наполненных доверху чаш Вигунда и Корибута перелилось в чашу Ягайлы. Затем Вигунд и Корибут осушили свои кубки до дна, не отрываясь ни на миг. Ягайло же опять лишь немного пригубил из своей чаши, по своей извечной привычке.
Глядя на троих братьев Ольгердовичей, Пересвет не мог отделаться от мысли, что это их примирение показное и насквозь фальшивое. Взаимная неприязнь между Вигундом и Ягайлой не стала меньше. Вряд ли изменил свои помыслы по отношению к Ягайле и Корибут, жаждущий смерти последнего. Воля грозного князя Ольгерда вынудила Ягайлу первым протянуть руку для примирения Вигунду и Корибуту. И эти двое пошли навстречу Ягайле, опять же не желая идти против воли своего властного отца.
«Сыновья Ольгерда страшатся своего могущественного родителя, – подумал Пересвет. – Выступить против воли Ольгерда никто из них не посмеет. Что же будет, когда Ольгерда не станет? Перегрызутся Ольгердовичи между собой на радость немцам и полякам!..»
Глава пятая Малена
В начале февраля полки Ольгерда и Кейстута подошли к Неману, к западу от которого лежали земли Тевтонского ордена. После недавних поражений крестоносцев в жемайтийской провинции Скаловии и на реке Митве владения литовских князей с северо-востока уперлись в реку Неман, которая с некоторых пор стала границей между Литвой и орденом. На берегу Немана Ольгерда вновь посетили немецкие послы, которые привезли ему ответ великого магистра. Выдать литовских перебежчиков в руки Ольгерда власти ордена отказались.
Ольгерд объявил войну Тевтонскому ордену, заявив послам, что он сам доберется до своего племянника Монвида и прочих изменников, нашедших пристанище у крестоносцев. Ольгерду было известно от перебежчиков с немецкой стороны, где именно власти ордена поселили Монвида и его людей. Прибежищем Монвида стал замок на реке Рудаве, впадавшей в Куршский залив. Рудавский замок был довольно древний, выстроенный крестоносцами на землях прибалтийского племени пруссов почти сто лет тому назад. От реки Рудавы до Кенигсберга, самого большого немецкого города в этих краях, было меньше двадцати верст. По сути дела, Рудавский замок находился почти в самом центре владений тевтонских рыцарей. Неподалеку от Рудавского замка были расположены несколько мощных каменных крепостей крестоносцев, в стенах которых стояли сильные гарнизоны.