Переучет
Шрифт:
– У тебя деньги есть?
– Двести крон.
– Сама понимаешь, это мало.
– Больше у меня нет.
В домофоне вздыхают, но потом он начинает пищать в знак того, что Ларс согласен на такие условия. Она так и думала, Ларсов рынок подчинен диктату покупателей. Нина поднимается в квартиру, вешает в коридоре куртку и идет в кабинет Ларса – угловую светлую комнату с креслом, диваном, полками книг, пластинками и впечатляющей коллекцией мячиков. Ларс лежит на диване и курит, пальцы бурые от никотина, они такие уже лет десять-пятнадцать.
– Как поживаешь?
– Не особо. А ты?
– Собрался почитать последний ежегодник Норвежского психологического общества, но понял, что не могу. Сил нет. Те же специальные номера про военное детство, женщин-агрессоров и «новости ментальных исследований», как у них это называется. Из года в год народ ходит по колено в интеллектуальном говне и не думает почистить эти конюшни, что бы я им ни втолковывал. Если мне удастся продержаться и не сойти с этого дивана еще год, то государство обязано будет кормить меня, пока я не сыграю в ящик.
Нина садится в кресло, Ларс протягивает коньячный бокал, и Нина наполняет его из бутылки, стоящей на столе между ними. Он взглядом предлагает ей тоже угощаться, если хочет, но Нина качает головой.
– Ну а в остальном? – спрашивает Ларс.
– Что в остальном? – отвечает Нина. – Рецензий несколько плохих, а ты ведь знаешь, как я от этого устаю.
– Странно, что ты к этому не привыкаешь.
– Я никогда не привыкну.
– Другими словами, ты устала.
– И еще я злюсь.
– Злишься ты тоже много лет.
– Сейчас не как всегда.
– Может, с этого и начнем?
– Некий Рогер Кюльпе чудовищно разгромил меня в «Университете», таких ужасных рецензий про меня еще не писали.
– Студент?
– Да.
– Нина, не принимай близко к сердцу писульки в «Университете». Тебе это не по чину. Профессионалы так не реагируют.
Нина находит рецензию и протягивает ее Ларсу. В процессе чтения он несколько раз хмыкает.
– Забавно. Даже не знал, что нынешние студенты такие чумовые. Прямо даже бодрит.
Пластинка доиграла до конца. Игла сместилась к самому центру, держатель иглы мягко поднялся за секунду до того, как она вышла бы за бороздки, и плавно отъехал на место. Ларс встал и перевернул пластинку. Он один из редких людей, кто так и не присягнул компакт-дискам и сохранил верность вертушке. Все двадцать лет, пока производители не надумали вновь начать выпускать винил, Ларс слушал старые записи. И, за редкими отступлениями, так и продолжает. В кабинете квадрофонический звук. Некоторые клиенты приходят исключительно из-за музыки. Пусть им давно не удается поработать с Ларсом, за звук они платят охотно.
– Мне кажется, нам надо заняться сексом, – говорит Нина.
– Дорогая моя, сладкая моя, милая моя, – отвечает Ларс, – мы ведь говорили об этом много раз. И ввели правила на этот счет.
– Правила
– Но ты с ними согласилась.
– Я притворилась, что соглашаюсь.
– Дело не в том, что у меня нет желания. Но это, как ни посмотри, все же непрофессионально. Сама знаешь, из такого смешения ролей ничего хорошего не выходит. Из всех моих клиенток это вышло удачно всего с несколькими.
– Включая меня.
– Удачным все было совсем недолго, Нина, а потом сделалось запутанно и, судя по моим ощущениям, утомительно.
– Мы много лет не пробовали.
– Думаешь, сейчас будет иначе?
– Я уверена. И я точно знаю, ты все еще считаешь меня привлекательной.
– Знать это точно ты никак не можешь.
– Конечно могу. Бента доложила, что ты говорил обо мне на тусовке после первомайской демонстрации, у Йоргена с Меттой.
– Да, в отличие от многих в нашем поколении у тебя по-прежнему и формы, и прелести, и стать… я обратил на это внимание, чего греха таить. Но все же твоя идея не кажется мне удачной.
– Предлагаю мячик для гольфа.
– Ты имеешь в виду, что я могу получить мячик, если пересплю с тобой?
– Да.
– Тогда я хочу сперва посмотреть мяч.
Нина вытаскивает мячик и показывает.
– Это не мяч для гольфа.
– Ну, для мини-гольфа.
– Эти меня не так интересуют. Разве что элитные серии.
Нина встает и подносит мячик к глазам Ларса. Поворачивает его, давая получше рассмотреть. Ларс хотел бы потрогать его, но по серьезно-торжественному выражению Нининого лица понимает, что это будет уже слишком.
– Китайский, – наконец говорит Ларс. – Не бог весть что.
– Но все же немножко?
– Самую малость.
– У тебя ведь нет такого в коллекции?
Нина бросает взгляд на коллекцию, это несколько сотен больших и маленьких мячиков. Ларс никогда не рассказывал, почему он их собирает, а Нина не спрашивала.
– Да, именно такого у меня нет, – говорит Ларс.
– Тогда я предлагаю так: ты получаешь мяч, мы имеем секс и за этот час ты берешь с меня всего двести крон.
– Нина, мне нужны деньги. Двести крон существенно меньше того, что требует моя гордость.
– Но к деньгам ты получишь еще и секс.
– Секса хочется тебе.
– Тебе тоже немножко хочется, я же вижу.
– Ниже двухсот я не опущусь.
– Хорошо. Но тогда я хочу получить действенную психологическую помощь. Тебе придется сказать что-нибудь, что мне поможет.
– Не вынимай душу, ладно?
– И мне надоел «Крафтверк».
– Ты предпочитаешь полную тишину? Будет непривычно.
– Поставь Джони Митчелл.
– Какой альбом?
– «Blue».
Ларс поднимается, находит пластинку на семиметровой, если не больше, полке, вынимает диск из конверта, ставит на вертушку, снова ложится на диван, отхлебывает из бокала с коньяком и вопросительно смотрит на Нину.