Перевал Дятлова, или Тайна девяти
Шрифт:
Эта запись не имеет подписи, но, судя по однозначному «нам с Зиной», ее писала Люся Дубинина. А почему им жаль расставаться с Юдиным? Романом тут, по-моему, не пахло, просто именно с Юрой у девочек сложились теплые дружеские отношения. Да где-то я уже и читала про это – то ли в книжке Гущина, то ли в какой-то заметке…
Вышли в 11:45. Идем вверх по реке Лозьва. Каждый торит тропу по 10 минут. Глубина снега в этом году значительно меньше, чем в прошлом. Часто приходится останавливаться и соскабливать мокрый снег с лыж, ибо встречаются еще такие незамерзшие места. Юрка Кри идет сзади и делает кроки маршрута. Берега реки в районе 2-ого Северного скалистые, особенно правый берег, затем скалы (сложенные из известняка) попадаются только местами, и в конце концов берега становятся пологими, сплошь покрытыми лесом.
Встаем
29.1.59 г. День второй, когда мы идем на лыжах. Шли от ночевки на Лозьве к ночевке на р. Ауспии. Шли по тропе манси. Погода хорошая – минус 13 °С. Ветер слабый. Часто на Лозьве встречаем наледи. Все. Коля Тибо
30 января 1959 г. Дневник пишется в пути, на морозе, на ходу.
Сегодня третья холодная ночевка на берегу Ауспии. Начинаем втягиваться. Печка – великое дело. Некоторые (Тибо и Кривонищенко) думают сконструировать паровое отопление в палатке. Полог – подвешенные простыни вполне оправдывают. Подъем в 8:30. После завтрака идем по реке Ауспии, но опять эти наледи не дают нам продвигаться вперед. Пошли берегом по санно-оленьей тропе. В середине пути встретили стоянку манси. Да, манси, манси, манси. Это слово встречается в нашем разговоре всё больше и больше. Манси – народ Севера. Малонациональный Ханты-Мансийский н-р. с центром Салехардом – 8 тысяч человек. Очень интересный и своеобразный народ, населяющий Северный Заполярный Урал, ближе к Тюменской области. У них есть письменность, свой язык <…> особый интерес представляют лесные засечки и особые значки.
30.01.59. Погода: температура утром –17 °С, днем –13 °С, вечером –26 °С.
Ветер сильный, юго-западный, падает снег, облака густые, резкий перепад. Температура характерна для Северного Урала.
Это своеобразный лесной рассказ. Эти значки говорят о замеченных зверях, о стоянках, разнообразных приметах, и прочитать или разгадать их представляет особый интерес как для туриста, так и для историков.
Оленья тропа кончилась, началась торная тропа, потом и она кончилась. Шли целиной очень трудно, снег до 120 см глубиной. Лес постепенно редеет, чувствуется высота, пошли березки и сосенки карликовые и уродливые. По реке идти невозможно – не замерзла, а под снегом вода и наледь, тут же на лыжне идем опять берегом. День клонится к вечеру, надо искать место для бивуака. Вот и остановка на ночлег. Ветер сильный западный, сбивает снег с кедров и сосен, создавая впечатление снегопада.
Как всегда, быстро разводим костер и ставим палатку на лапник. Погрелись у костра и пошли спать.
До часа Х оставалось два дня. А подписи опять нет.
31 января 1959 г. Сегодня погода немножко хуже – ветер (западный), снег (видимо, с елей, ибо небо совершенно чистое).
Вышли относительно рано (около 10 утра). Идем по проторенному манси лыжному следу. (До сих пор мы шли по мансийской тропе, по которой не очень давно проехал на оленях охотник.)
Вчера мы встретили, видимо, его ночевку, олени дальше не пошли, сам охотник не пошел по зарубкам старой тропы, по его следу мы идем сейчас.
Сегодня была удивительно хорошая ночевка, тепло и сухо, несмотря на низкую температуру (–18–24 °С). Идти сегодня особенно тяжело. След не видно, часто сбиваемся с него или идем ощупью. Таким образом проходим 1,5–2 км в час.
Вырабатываем новые методы более
Дятлов
На этом записи в дневнике группы Дятлова обрываются.
28.
Погода просияла – как будто специально для меня, не вылезавшей из дому несколько дней подряд. Заснеженный пейзаж – такой же знакомый, как отражение в зеркале. Шумахер лежал на подоконнике, дерзко распушившись и жмурясь от солнечных лучей. Солнечная зима – что может быть лучше? Только солнечное лето… Похоже, я совсем потеряла связь с реальностью.
А потом приехала мама.
Это был понедельник. Мама долго обнимала и жулькала меня, как будто я до сих пор младенец в подгузнике, а не взрослая женщина с прошлым. Всё равно, даже объяснить не могу, как я была рада.
Пока она раскидывала вещи по полочкам, я готовила обед. Я очень люблю готовить для кого-то, не для себя.
Мама напевала песенку в ванной. Меня поразило, что песенка была современной. Да и одета мама была модно – не в пример мне.
– Я привезла тебе блузку в подарок – не знаю, понравится, нет?
Блузка мне не понравилась, но я сделала вид, что в полном восторге.
За обедом мама спросила:
– Что Вадик?
– Был период сближения. Был и закончился.
– Ребенка вам надо было родить, – вздохнула мама. – Семья без ребенка – это не семья. А что отец – не звонил?
Деланное безразличие.
– Нет, давно не слышно.
– Даже не знаю, как он там?
Долгий вздох.
– А что твой муж?
– Эдик – отлично! Купил мне машину, представляешь? Сейчас надо в автошколу записываться. А ты чем занимаешься? Судя по сложному взгляду, новая книга?
– Что-то вроде того.
– О чем?
– О пропавших туристах.
Мама положила ложку.
– Почему вдруг? У тебя ведь в основном лямур-тужур, ты, конечно, не обижайся…
– Я и не обижаюсь.
Мама курила свои тоненькие сигаретки, пила беспрерывно чай. Потом вернулась к прежней теме:
– А где они пропали, эти туристы?
– На Северном Урале.
– Слушай, – оживилась мама, – а ты помнишь, что мы с твоим папой тоже бывалые турики? Он ведь меня и на охоту, и на рыбалку с собой брал…
– Помню. И меня тоже пытался.
Мама засмеялась.
Глубокая затяжка, дым в потолок. Шумахер сидит скорбно у своей мисочки, будто пришел на ее похороны.
– Году в 1962-м, кажется, мы с отцом и еще двумя нашими друзьями – ты должна помнить дядю Толю и дядю Петю – ходили в поход по северу области. Где Новая Ляля. Там места очень красивые! Дело было, естественно, летом, потому что зимний туризм я вообще не признаю. Так вот, костерчик развели, палаточку поставили… Поели, поговорили, посмеялись. И спать – устали, как галерные. Мужики быстро отрубились, а я всё никак уснуть не могла. Лежу, думаю обо всем. Ночь тихая, спокойная, и вдруг раздается: ту-ду, ту-ду, ту-ду – знаешь, как будто поезд едет. Я из палатки вылезла осторожно, прислушалась – вокруг ничего. Залезла обратно. Опять: ту-ду, ту-ду, ту-ду. Тут до меня дошло, что звук откуда-то снизу доносится. Из-под земли.
Я отца разбудила, говорю, давай, Миша, послушай – или я с ума сошла, или что?
Он прислушался – точно, говорит, поезд. Не иначе какие-то секретные подземные дела. Надо, говорит, поутру двигать отсюда поскорее. И не болтать.
Так мы и сделали. Даже Толе с Петькой не рассказали.
А потом уже отец ходил в те места один, и кто-то из местных мужиков ему рассказывал: мол, в этих лесах подземные аэродромы и другие чудеса. Бывало, идешь в лес за ягодой – и вдруг военный появляется. И так же исчезает. Люди говорят, что там секретные лифты, которые прямо в подземелья уходят.
– Новая Ляля – это ведь очень далеко от Перевала… – сказала я.
И тут мама взмолилась:
– Расскажи!
Пока я пересказывала ей саму историю, стало совсем темно. Что поделаешь, январь, темнеет («темнает», как говорят на севере) рано.
– И ты вот так сидишь каждый день, читаешь всё это и тут же пишешь?
– А завтра еще и на улицу выйду. Завтра – годины, пойду к ребятам на могилу.
– Может, почитаешь что-нибудь для меня, на ночь? Мне интересно.
Не самое подходящее чтение на сон грядущий, но она сама попросила.