Перевёрнутый мир
Шрифт:
– Вы совершенно правы, господин штабс-капитан,
сокрушённо покачал головой граф. – А за примерами и ходить далеко не надо. Возьмите Григория Распутина. Ведь какую власть при дворе взял, какие непотребства устраивал…
– Иван, прекрати при девочках обсуждать этого человека, – всполошилась Софья Андреевна.
– Полноте, Софушка, я не имел в виду ничего такого,
граф смущённо умолк.
В купе повисла тягостная тишина.
– Не надо грустить, господа, – я попытался разрядить обстановку. – Татаро-монголы сколько веков пытались Русь сломить, но так и не смогли.
– Дай-то Бог, господин есаул, дай-то Бог, – недоверчиво покачал головой граф.
Наши политические дебаты прервал возникший в коридоре шум; судя по возрастающим децибелам, страсти накалялись. По всей вероятности, кто-то что-то не поделил, а что именно стало ясно после того, как от мощного удара ногой двери нашего купе распахнулись и в проёме дверей нарисовался здоровенный дядька в матросском бушлате и, несмотря на февраль месяц, бескозырке, чудом державшейся на самом затылке здоровяка.
Надпись на бескозырке сообщала, что некогда он ходил по морям на славном корабле «Марат». Висящий на длинном ремешке маузер говорил, что его хозяин вооружён и очень опасен. К счастью, матрос был в стельку пьян.
Следом за ним, загораживая весь проход, стараясь перекричать друг друга, гомонили его спутники – полупьяный сброд. Почему сброд? Да потому что среди его спутников было каждой твари по паре. Здесь присутствовали и матросы, и солдаты, и люди, одетые в невообразимые ливреи и жупаны, в которых было впору сниматься в кинокомедиях.
Но комедией здесь и не пахло – скорее всего, дело продвигалось к трагедии.
– Ша, братки! – мореход с «Марата» поднял вверх свою правую клешню.
Народ за его спиной приумолк, а матрос, повернувшись в сторону своих спутников, театрально произнёс:
– И хто меня уверял, што мы уже всех буржуев и охвицеров извели? А это хто? – и он обличающим жестом указал на нас рукой.
Из подмышки амбала высунулась помятая личность неопределённого возраста в потёртом цилиндре, на глаза, судя по всему для солидности, были нацеплены круглые очки. Желая убедиться, кто мы на самом деле, он несколько мгновений буравил нас пронзительным взглядом, а затем произнёс:
– Ты прав, Георгий, по-видимому не всех, – и обернувшись к нам, добавил: – И из каких же вы щелей повылазили, разрешите полюбопытствовать?
По его ужимкам и хищному блеску глаз я понял, что изо всех присутствующих этот тип, пожалуй, будет самым опасным. Это был типичный подстрекатель и идейный вдохновитель проснувшихся масс. Наш ответ его, как, впрочем всех остальных, совершенно не интересовал.
Ребята решительно нарывались на скандал. Нет, они его просто жаждали. И я понял, что разойтись по-хорошему у нас никак не получится. Но я не стал форсировать события, а просто наблюдал, что же будет дальше?
Я думал, действительно ли те времена были настолько беспредельными, что всё решала сила и наглость? И правда ли то, что в России времён революции действовали законы Дикого Запада?
Между тем обстановка накалялась. Девушки испуганно забились в угол купе, их родители с ужасом
– Доблестные приверженцы идей анархии должны ютиться в тамбурах и коридорах, а эти старорежимные осколки прошлого пользуются благами пассажиров первого класса, – выдал речь «огрызок» в цилиндре. – Пора отучаться от барских замашек, господа хорошие.
«О, паренёк, да у тебя ещё и образование имеется», – подумал я. Хуже нет, чем грамотный и беспринципный субъект во главе готового на всё стада. Я внутренне подобрался и глянул на штабс-капитана. Тот понимающе кивнул головой.
А «огрызок», уже полностью протиснувшись в купе, продолжал разглагольствовать:
– Георгий, скажи этим недорезанным отрыжкам прошлого, о чём гласит самый главный закон нашей партии?
– Анархия – мать порядка! – пьяно икнул Георгий.
– Верно! – обрадовался «огрызок». – Анархия – мать порядка… А разве это порядок, когда настрадавшиеся от царского деспотизма граждане должны влачить жалкое существование на задворках жизни, а разжиревшие на их крови паразиты продолжают пользоваться благами цивилизации? – явно любуясь собой со стороны, продолжил он.
Его соратники ободряюще заревели.
– Давай, Пономарь, режь дальше! Даёшь анархию! – раздались восторженные голоса.
«Да ты ещё и поп-расстрига», – внутренне усмехнулся я.
– А кроме всего прочего, уставшие в борьбе за порядок воины долгое время были лишены женского общества. Вы же, презрев все законы братства и взаимопомощи, единолично решили пользоваться этим даром Господним, – обличающий перст духовного проповедника анархистов уставился прямо в лоб графу Облонскому.
– Не изволите ли выйти вон, господа? – раздался спокойный голос Стрельникова. – А то от вашего перегара в помещении нечем дышать.
Пономарь буквально поперхнулся на полуслове. Вся толпа напряжённо застыла.
– Ах, вы падлы золотопогонные! – как ни странно, опомнился первым матрос с «Марата». – Мало вы нам кровей попили, дак ещё и счас свои барские замашки кажите.
– Полундра, братва! – заверещал Пономарь.
Я от неожиданности вздрогнул: всё-таки бывший служитель культа, а верещит, как заправский пират.
– Кадетов за борт, а баб отдать обчеству, – загудели нестройно анархисты.
Я понял, что от созерцания пора переходить к решительным действиям. Смущало только одно, сколько противников в коридоре находилось вообще? От этого зависело, какую тактику необходимо выбрать.
«Но ничего, сначала ввяжемся в драку, а там будет видно», – подумал я и с удовольствием пнул Пономаря между ног: раздался утробный вой, и идейный вдохновитель сложился пополам. Я добавил ему кулаком по затылку и вскочил на ноги.
«Этот больше по бабам не ходок», – усмехнулся я с удовлетворением. Хочу заметить, что когда при мне унижают женщин, а тем паче пытаются совершить над ними насилие, я начинаю вести себя непредсказуемо. Проще говоря, мне почему-то хочется обидеть хамов так, чтобы им уже не хотелось совершать гадкие поступки. Возможно, такие желания возникают во мне оттого, что в раннем детстве я начитался книжек про благородных мушкетёров.