Переводы

Кто нам сказал, что всё исчезает?

Птицы, которую ты ранил,

Кто знает? – не останется ли ее полет?

И, может быть, стебли объятий

Переживают нас, свою почву.

Длится не жест,

Но жест облекает вас в латы,

Золотые –

И так чиста была битва,

Что ангел несет ее вслед.

Капитан, пушкарь и боцман —

Штурман тоже, хоть и сед, —

Мэгги, Мод, Марион и Молли —

Всех любили, – кроме Кэт.

Не почтят сию девицу

Ни улыбкой, ни хулой, —

Ибо дегтем тяготится,

Черной брезгует смолой.

Потерявши равновесье,

Штурман к ней направил ход.

А она в ответ: “Повесься!”

Но давно уж толк идет,

Что хромой портняжка потный —

В чем душа еще сидит! —

Там ей чешет, где щекотно,

Там щекочет, где зудит.

Кэт же за его услуги

Платит лучшей из монет...

– В море, в море, в море, други!

И на виселицу – Кэт!

Двенадцать месяцев в году.

Не веришь – посчитай.

Но всех двенадцати милей

Веселый месяц май.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, —

Весел люд, весел гусь, весел пес...

Стоит старуха на пути,

Вся сморщилась от слез.

– Что нового, старуха? – Сэр,

Злы новости у нас!

Сегодня трем младым стрелкам

Объявлен смертный час.

– Как видно, резали святых

Отцов и церкви жгли?

Прельщали дев? Иль с пьяных глаз

С чужой женой легли?

– Не резали они отцов

Святых, не жгли церквей,

Не крали девушек, и спать

Шел каждый со своей.

– За что, за что же злой шериф

Их на смерть осудил?

– С оленем встретились в лесу...

Лес королевским был.

– Однажды я в твоем дому

Поел, как сам король.

Не плачь, старуха! Дорога

Мне старая хлеб-соль.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, —

Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз...

Глядит: в мешках и в узелках

Паломник седовлас.

– Какие новости, старик?

– О сэр, грустнее нет:

Сегодня трех младых стрелков

Казнят во цвете лет.

– Старик, сымай-ка свой наряд,

А сам пойдешь в моем.

Вот сорок шиллингов в ладонь

Чеканным серебром.

– Ваш – мая месяца новей,

Сему же много зим...

О сэр! Нигде и никогда

Не смейтесь над седым!

– Коли не хочешь серебром,

Я золотом готов.

Вот золота тебе кошель,

Чтоб выпить за стрелков!

Надел он шляпу старика, —

Чуть-чуть пониже крыш.

– Хоть ты и выше головы,

А первая слетишь!

И стариков он плащ надел,

Хвосты да лоскуты.

Видать, его владелец гнал

Советы суеты!

Влез в стариковы он штаны.

– Ну, дед, шутить здоров!

Клянусь душой, что не штаны

На мне, а тень штанов!

Влез в стариковы он чулки.

– Признайся, пилигрим,

Что деды-прадеды твои

В них шли в Иерусалим!

Два башмака надел: один —

Чуть жив, другой – дыряв.

– “Одежда делает господ”.

Готов. Неплох я – граф!

Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм!

Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп! —

Вдоль городской стены шериф

Прогуливает зоб.

– О, снизойдите, добрый сэр,

До просьбы уст моих!

Что мне дадите, добрый сэр,

Коль вздерну всех троих?

– Во-первых, три обновки дам

С удалого плеча,

Еще – тринадцать пенсов дам

И званье палача.

Робин, шерифа обежав,

Скок! и на камень – прыг!

– Записывайся в палачи!

Прешустрый ты старик!

– Я век свой не был палачом;

Мечта моих ночей:

Сто виселиц в моем саду —

И все для палачей!

Четыре у меня мешка:

В том солод, в том зерно

Ношу, в том – мясо, в том – муку, —

И все пусты равно.

Но есть еще один мешок:

Гляди – горой раздут!

В нем рог лежит, и этот рог

Вручил мне Робин Гуд.

– Труби, труби, Робинов друг,

Труби в Робинов рог!

Да так, чтоб очи вон из ям,

Чтоб скулы вон из щек!

Был рога первый зов, как гром!

И – молнией к нему —

Сто Робингудовых людей

Предстало на холму.