Переворот (сборник)
Шрифт:
Молитвенно сложив ладони, Шах Джанбаз произнес так-бир — молитвенную формулу ислама, изгоняющую бесов, сокрушающую вражьи силы, открывающую правоверному путь в райские кущи: «Аллаху акбар! — Аллах превелик!» — и, огладив небритые щеки, двинулся дальше.
Еще час пути, и Шах Джанбаз достиг стен кишлака, прилепившегося к скалам на узкой прибрежной полоске, оставленной рекой для человека. Два десятка домов — каменных, похожих на серые крепости, громоздились один к одному, как ступени, ведущие к небу. Остановившись возле деревянной калитки первого с краю дома, Шах Джанбаз поднял камень, лежавший у ног, и трижды стукнул им в сухие доски. За стеной послышалась возня. Калитка распахнулась. Высокий старик — прирмард, — седобородый, с косматыми, удивительно черными бровями, встретил гостя настороженным взглядом.
— Ас салям алейкум, — произнес Шах Джанбаз, склоняя голову, словно подставляя ее под удар.
— Ва алейкум ассалам, ва рахматуллахи ва баракатуху, — прирмард, отвечая, приложил руку к груди. — И вам мир и милость аллаха и его благословение…
— Пусть сражаются во имя аллаха те, которые меняют нынешнюю жизнь на будущую, — сказал Шах Джанбаз и сделал жест омовения.
— Не считайте мертвыми тех, которые убиты за веру в аллаха, — ответил прирмард и протянул обе руки гостю. — Нет, они живы! Мы ждали вас, уважаемый. Проходите!
— Я несу весть к ушам амера от Мирзы Джалад Хана, — сказал Шах Джанбаз и двумя руками принял ладонь прирмар-да.
— Проходите, уважаемый, проходите, — еще раз предложил старик и посторонился, открывая пошире калитку. — Мы рады гостю.
Шах Джанбаз шагнул внутрь двора. За спиной прирмарда увидел двух парней в пестрых халатах. Оружия при них не было, но то, что оно имелось где-то рядом, сомнений не вызывало. Отметил это с удовлетворением. Здесь, как видно, бдели.
Гостя — мехмана — провели в гостиную — мехманхану. В просторной, застланной коврами комнате стояла прохлада. На маленьком столике у стены виднелось блюдо с фруктами — яблоками и виноградом.
— Располагайтесь, отдыхайте, — предложил прирмард и тут же вышел. Почти сразу в мехманхану бесшумно вошла женщина, покрытая чадрой. На медном подносе она принесла фаянсовый чайник, две расписные пиалы, два блюдца — с изюмом и фруктовым сахаром. Поставила, поклонилась и также бесшумно вышла.
Шах Джанбаз, не раздеваясь, лег на палас, подоткнул под голову тугую, набитую шерстью подушку, вытянулся во весь рост и закрыл глаза. Он хорошо знал свое место и положение. Войти в эти стены не так уж и сложно. Закон гостеприимства не позволяет отказать путнику в праве ступить за порог, в дверь которого постучал. Но двери могут отпираться и запираться. В них легко войти и выйти любому. Однако, коли входя, ты назвался своим, тебя строго проверят, и не приведи аллах, если угадают в тебе чужого.
Шах Джанбаз был своим. Он был спокоен и менять порядки, установленные здесь, не собирался. Входя, он назвал пароль — эсм-э-шаб, на который должен был откликнуться и явиться сам глава клана, хозяин здешних горных троп, управитель кишлаками и воинами — амер Наби Рахим. Явиться лично. Когда это произойдет, человеку-письму знать не дано. Он свое сделал — пришел к сроку и теперь может отдохнуть, пока его не позвали…
Шах Джанбаз заснул незаметно, а проснулся внезапно, ощутив какую-то перемену в окружавшей его тишине. Встал, еще не зная, что делать. Одернул одежду, провел пальцем по усам. В тот же миг открылась дверь, украшенная нехитрым резным узором. В комнату вошел амер — крепкий широкоплечий мужчина средних лет в полувоенном мундире и брюках-бриджах, заправленных в мягкие хромовые сапоги. Огляделся, махнул через плечо рукой. Два моджахеда, остановившиеся за его спиной у двери, по этому знаку сразу же вышли, оставив хозяина с глазу на глаз с гостем.
Шах Джанбаз поклонился, прижав руки к животу. Амер кивнул и, не подавая руки, прошел на хозяйское место. Сел. Жестом предложил сесть гостю. Шах Джанбаз снова перегнулся в уважительном поклоне.
— Да будет благословенно ваше имя, благородный амер Наби Рахим, — сказал он подобострастно. — Да ниспошлет вам аллах здоровье, бодрость и твердость в ваших благочестивых деяниях во славу ислама. Да продлит он годы вашего семейства и приумножит его богатство.
Амер выслушал вежливое приветствие с видом отстраненным, будто оно его вовсе не касалось. Когда Шах Джанбаз замолчал, спросил сухо, без проявлений признаков гостеприимства:
— Что привело вас в наши горы, уважаемый?
— Желание познать благость, — ответил Шах Джанбаз, не задумываясь. — На вершинах белая чистота, в долинах — грязь, в которой тонет даже верблюд. Люди долины завидуют тем, кто блюдет чистоту' гор.
Это был пароль. Длинный, витиеватый, но каждое слово в нем подтверждало полномочия гостя. Отношения между Наби Рахимом и Мирзой Джалад Ханом были особыми, и поддерживать связь между ними поручалось людям особо преданным и доверенным.
Ледяная строгость сошла с лица амера. Он хлопнул в ладоши. Мгновенно из-за двери возник моджахед, напряженный, готовый к броску.
— Шоджа, — сказал амер. — У нас гость. Пусть подают угощение.
Моджахед поклонился и вышел.
— Как добрались, уважаемый Шах Джанбаз? — спросил амер. Он, оказывается, знал имя гостя. И все же проверял его. Мудрый несколько раз отмерит, прежде чем укоротить нить или оставить ее такой, какая она есть…
В помещение вошли несколько человек, неся блюда с пищей чистой, дозволенной и желанной. Запахло ароматами плова, вареного мяса, свежих, только что испеченных лепешек. Амер знал, что, вернувшись, гонец доложит пославшим его людям все до мельчайших подробностей — о чем говорили, чем угощали, что подарили. И по характеру приема там, вдалеке, будут судить о состоянии дел амера, о том, прирастают ли его богатства и сила в этом беспокойном и сложном мире или аллах отвернул от него взгляд и уже не жалует милостями.
— Угощайтесь, уважаемый, — предложил амер и открыл в улыбке зубы, ровные, жемчужно-блестящие. — Правда любит сытость. Голод толкает к обману. Мне приятно видеть, когда молодые утоляют желания. Когда-то я и сам мог съесть сколько угодно. Увы, старость насыщает нас, отбирая возможность насыщаться.
Шах Джанбаз придвинул к себе большую кость с мясом и закусил зубами. Амер взглянул на него и прикрыл глаза, перебирая четки.
— Какие новости вы нам принесли, Шах Джанбаз?
— В стране, затянутой дымом смуты, за каждым поворотом дороги своя новость, великий амер. Я расскажу лишь о том, что достойно вашего слуха.
Наби Рахим склонил голову, соглашаясь, и тем самым позволил гостю самому выбирать порядок, в котором будут изложены послания друзей амеру.
— Мирза Джалад Хан просил обратить ваш взор на укрепление собственных позиций. Он сказал, что старые быки, которые пасутся в Пакистане, несмотря на рога и все остальное, что позволяет их числить быками, уже не могут множить стадо. Они бьют землю копытами, мычат, трясут рогами, но молодые коровы наших пастбищ не дают им покрывать себя…
Наби Рахим поджал губы и смотрел на гостя, не спуская с него проницательного взора. Он знал — Шах Джанбаз доверенный человек Мирзы Джалад Хана, тем не менее речи, звучавшие из уст гонца, крайне опасны. Кто эти старые быки, при всем их старании уже неспособные принести радости афганским коровам, Наби Рахим понимал прекрасно. Халес, Мухаммади, Моджаддиди — вот их имена в вере, но знать истину — одно, произносить опасное вслух — другое.