Переворот (сборник)
Шрифт:
— А днями она приходила?
— Да где там, — ответила Анна Сергеевна. — Не была по кругу — ни днем, ни ночью.
— Значит, трое суток?
— Твоя правда, мил человек. Трое.
Суриков замолчал. Страшная догадка пришла ему в голову, и он помрачнел. Не придется ли ему обнаружить еще один труп?
— Спасибо, Анна Сергеевна. Если позволите, я зайду к вам еще раз.
— Сынок, — голос бабули вдруг зазвучал заискивающе и сама она стала выглядеть униженно, будто просила милостыню. — Может, купишь мне хлебушка? Выйти-то отсель я не могу. Обезножела, мил человек. Сил не стало.
Суриков ощутил щемящее чувство вины перед этой старой женщиной, забытой всеми, пережившей родных и знакомых.
— Что за разговор, Анна Сергеевна. Куплю и доставлю. Где у вас булочная?
— Тут идти надо. Батон за тринадцать, ладно?
— Но я не сразу, бабуля, — Суриков бросил взгляд на часы. — Вернусь через час.
От Анны Сергеевны Квочкиной Суриков прошел в Савельевский переулок, где, по его сведениям, жил Яков Светлов, именовавшийся в тройке шестеркой. Дверь открыл невысокий пузатенький человек в квадратных очках без оправы, но с золочеными дужками.
— Вы к нам? — спросил он с удивлением. — Вроде бы мы гостей не ждали.
— Если вы Светлов, то к вам. Надеюсь, я не ошибся квартирой?
— Не ошиблись, — Светлов протянул ладошку, прямую, узкую, жесткую, как досочка. — Иосиф Семенович Светлов. Ветеран труда. Активный участник Фонда мира.
— Очень приятно, — сказал Суриков и пожал протянутую ладонь.
— Прошу предъявить документы, — с неожиданной строгостью сказал Светлов. Суриков вынул красную книжку.
— Позвольте?
Светлов взял удостоверение, подошел к окну, снял очки и, подслеповато щурясь, шевеля губами, прочитал текст. Потом надел очки, взглянул на Сурикова, на миг приподнял стекла ко лбу и сверился с фотографией. Извиняющимся голосом объяснил:
— Ходят слухи о мошенниках. Вы понимаете?
— Все нормально, — ответил Суриков.
Светлов вернул ему документ.
— Добро пожаловать, товарищ Суриков. Вы позволите вас так называть?
— Почему нет?
— Часто в кино к милиции обращаются «гражданин начальник».
— Это другой контингент.
— Понял. Прошу, проходите. Садитесь.
Светлов широким жестом показал Сурикову место у стола, покрытого зеленой вязанной из толстых ниток скатертью. Выждав, когда гость сядет, выдвинул второй стул и опустился на него. Худощавый, с мощными челюстями и выпирающими вперед зубами, с глубокими глазницами, лысый, как бильярдный шар, Иосиф Семенович являл собой образец регресса человека к дальним предкам. Он положил перед собой на зеленую скатерть руки с узловатыми пальцами, сцепил их, будто старался отгородиться от гостя рукотворным забором, развернул в его сторону большие, как у слона, уши.
— Я вас внимательно слушаю, товарищ Суриков. Очень внимательно. Что же в этом доме интересует нашу милицию?
— Нашу милицию интересует ваш сын Светлов Яков Иосифович. Где он?
— Я не должен предварительно заявить: клянусь говорить правду и только правду?
Старик Светлов чудил. Суриков сделал вид, что не замечает иронии.
— Нет, Иосиф Семенович, не должны. Итак, где же он?
— В отпуске. Вас это устроит?
— Меня устроит, а вас?
— Что вы хотите сказать? — в голосе Светлова прозвучала тревога.
— Он ушел в четверг?
— Нет, в пятницу.
— Это очередной отпуск?
— Нет, очередной он отгулял летом. Сейчас взял две недели за свой счет.
— Вроде бы не ко времени. Верно? Вас это не удивило?
— Удивило, — Иосиф Семенович уже не шутил. Что-то мешало ему острить.
— Не спрашивали о причинах? Ведь такой отпуск похож на бегство.
— Вы же знаете, какая теперь молодежь. На все один ответ: «Нормально». Поинтересовался насчет отпуска, ответ: «Надо». И все. Я таким образом с родителями не разговаривал.
— Куда он подался, вы знаете?
— Да, конечно. У меня в Ногинске живет брат. Андрей Семенович.
— Яков уехал на своей машине?
— Скорее всего. Во всяком случае во дворе ее нет.
— Он у вас спрашивает разрешения, если ему нужна машина?
— Где там, — сказал с горечью Иосиф Семенович. — Теперь у молодежи это не принято.
— Вы помните номер своей машины?
— О! — произнес Иосиф Семенович с удивлением. — Эта тачка, извините, досталась мне ой как, чтобы я не помнил ее номер. Не только госномер помню. Номер кузова и двигателя здесь. — Он расцепил пальцы и потер лоб. — А что, собственно, произошло?
— Видите ли, Иосиф Семенович, случилась беда. В четверг Яков заезжал на машине к Ножкину. Вместе с Маргаритой Квочкиной…
— Да, такой факт имел место. Я знаю. Рита зашла к Яше, и они уехали вместе.
— Так вот, Рита Квочкина пропала. Ее не было дома с четверга. А Ножкин и его друг Яковлев убиты…
— Господи боже мой! — воскликнул Светлов потерянно. — Что же творится у нас? — Потом, осененный внезапным подозрением, спросил: — А при чем здесь Яша?
— Вот это я как раз и пытаюсь выяснить. Вечером он и Рита уехали к приятелям. Двое из них погибли. Рита исчезла. А Яков срочно уехал в отпуск. Вас это не наводит на размышления?
— Да, — сказал Светлов потрясенно. — Да, вы правы. Но я даю руку на отсечение — Яков не убийца. Нет, нет, этого даже не думайте…
Уходя от Светловых, Суриков уже имел развернутый план поиска. Главное — опознание погибших — осуществлено. Значит, была та печка, от которой можно начать танцевать.
По пути к метро Суриков зашел в булочную и вернулся к Анне Сергеевне Квочкиной. Старушка открыла дверь, увидела его и всплеснула руками.
— Пришел-таки, мил человек! А я ить не верила, что вернешься.