Перевоспитать бандита
Шрифт:
А я ведь даже ещё про жабу в учительском столе не сказала.
Дома, вернее, у Юрьевной, меня поджидает новый сюрприз. Глядя на собранный чемодан у порога, пока не знаю, плакать или радоваться.
— Пляши, Белехова, нашлось тебе служебное жильё. Да не халупа какая-то, а целый дворец с паркетом. Рядом речка, сосны, луга — пастораль! Если хоромы понравятся, со временем, может, выкупишь.
— В нём кто-то умер? — уточняю скептично, потому что предел местной роскоши — дом с печкой-буржуйкой, туалет во дворе и
Если я и проглядела подобное диво, то добровольно его мне никто не уступит.
— Ну что ты. Там живёт глава сельсовета.
— Мне очень не хотелось бы кого-либо стеснять.
— По этому поводу не переживай. Ему ещё срок мотать и мотать. Вот, до детей, наконец, дозвонились, те только рады сдать дом кому-то в аренду, чтоб не простаивал. Сама понимаешь, в нашу глушь особо не рвутся. Так что давай, грузи багаж в повозку, отвезём тебя с ветерком.
— Я, наверно, пешочком. Подышу свежим воздухом… — Сглатываю нервно, заслышав из конюшни инфернальное ржание.
— Ой, всё. Не делай мне мозги. Транспорт экологически чистый, и воздухом подышишь, и ноги не сотрёшь. Вась, где ты там? Запрягай Афанасия! Темнеть скоро начнёт.
Возможно, для кого-то такой транспорт обычное дело, а по мне то же самое, что сигануть с парашютом. Так же страшно встретиться носом с землёй, когда на ухабах колёса подпрыгивают.
Василий прилежно погоняет коня, но тот упорно не хочет скакать быстро. За что я, кстати, Афанасию премного благодарна и даже готова простить «ароматный» проступок. Впрочем, к постоянной тряске быстро привыкаешь. Мы без приключений поднимаемся на холм. Отсюда видно всю деревню: аккуратные деревянные дома, косые оградки, и рыжеватую в закатном солнце реку. Очень атмосферно.
— Приехали!
«Дворец» оказывается одноэтажной деревянной постройкой с вытянутыми ажурными окнами. Двор порос бурьяном по самое колено, и на фоне соседнего дома, где всюду горит свет, выглядит не особо приветливо.
— Может, зайдёте? — предлагаю в надежде, что мне не придётся знакомиться с новым жильём в одиночку.
— Не могу, — честно отвечает Василий, складывая мои чемоданы в траву. — Жена скандалить будет, если задержусь. Без обид.
— Всё хорошо, — заверяю его торопливо. — Я просто волнуюсь немного.
— Боишься, что ли?
— Боюсь.
— Ты это брось. Места у нас тихие. При свете дня посмотришь на дом другими глазами. А до утра можешь и в гамаке под деревом поспать. Ночи сейчас тёплые.
— Подождите! — Быстро срываю охапку васильков у калитки и протягиваю мужчине.
— Афанасию? — выдаёт он, растерянно почёсывая затылок.
— Жене!
— На кой ху… хутор ей мусор в избе? У нас этой дрянью пол-огорода заросло. Еле избавились.
— А вы всё равно подарите. Вдруг эти особенные, — Подмигиваю задорно.
— ЧуднАя ты… — Качает он головой, но букет забирает.
Я оказалась права: в доме находиться невозможно. Спёртый дух давно непроверенного помещения и густой слой пыли говорят в пользу предложенного Василием гамака. Переодевшись в пижаму, наношу на лицо питательную маску из остатков шпината. Если не нагуглю ей альтернативу, придётся ехать в город, пополнять запасы.
Пока кашица из перетёртых листьев впитывается, обустраиваю спальное место пледом, набираю в лёгкие воздух и закрываю глаза. Какой же всё-таки кайф, боже!
Где-то вдалеке, на другом краю деревни, одиноко лает собака, а громкие, невидимые сверчки стрекочут прямо под ногами. Поздние сумерки шепчут шелестом трав. Они пахнут мёдом и древесной смолой. По земле стелется едва уловимый туман. Природа вокруг не спит, но убаюкивает.
И только монотонный скрип со стороны соседнего дома подбешивает. Как лезвием по пенопласту!
Бесшумно шагаю к забору до момента, когда среди яблонь и зелени, в глаза мне бросается до боли знакомый чуб тёмных волос.
Замерев на месте, сощуриваю глаза. Ну не-е-ет... За что меня так?!
И здесь от него нет спасения!
Привстав на цыпочки, негромко, чтобы не напугать, зову:
— Вова.
Ноль эмоций.
— Вовочка… — повторяю громче.
От непрерывного скрипа сводит зубы.
— Хаматов! — теряю терпение.
Вздрогнув, подросток поднимает глаза от земли, такие же ничего не выражающие, как на моих уроках. Только круглее…
Таращимся друг на друга. И по мере осознания они становятся всё больше.
— Ты домашку сделал?! — спрашиваю грозно.
Знаю, что ни черта он ни сделал. Он даже списыванием у отличников себя не утруждает!
Над головой вдруг, шумно разрезая воздух, проносится ночная птица. А следом я чувствую, как с щеки на грудь эпично шлёпается зелёная жижа.
И тут Вовочка ка-а-ак заорёт! Входную дверь едва не срывает с петель, и на крыльцо выскакивает всклокоченный Хаматов.
Чёрт. Мне конец.
Глава 3
Глава 3
Павел
Сегодня на ужин слипшиеся макароны, коронное блюдо, можно сказать. С меня хреновый муж, убогий повар.
И по совместительству...
— … плохой отец!
Сцеживая зевок в кулак, смотрю на сына. Темноволосый, как я, худой и очень сердитый. Он смысл моей жизни и одновременно головная боль. Мой самый родной и тяжело управляемый человек на земле. Каждый день напоминает, что в стремлении обеспечить, я упустил его воспитание.
Вове тринадцать. Ещё пару лет, и сын хлопнет дверью моего дома, как это сделала его мать. Попытки были уже сейчас, но пока он не уходит дальше, чем нужно, чтоб успеть вернуться до ужина.