Переяславская Рада (Том 1)
Шрифт:
– Выходит, снова война? А знает ли о том гетман?
– Гетман знает, – ответил Нечай задумчиво. – Гетман все это хорошо знает. Молчит Хмель, ждет чего-то. Дождется он беды на свою голову.
Подумал, что молвил лишнее, но сдержать себя не смог.
– С огнем играет Хмель.
Вскочил на ноги Нечай, как бешеный забегал по горнице. Посуда звенела на полках у стены.
– Что ж, народ не утерпит, народ на гетмана руку подымет! Разве для того кровь проливали, чтобы снова Корецкий на кол сажал? Снова шляхта на рубежах войско собирает. Быть войне, Мартын. И страшной войне. Берегись,
Нечай умолк. Остановился у стола, оперся о стол руками и задумался.
Не могло так быть, чтобы изменился Хмель. Не могло такого быть, чтобы затуманила ему глаза слава. Слишком хорошо знает Хмель шляхту. Но почему же шляхта снова нагло лезет на Украину? Почему не даст гетман по рукам татарам? Что это за союзники, если они глумятся над украинским народом?
Ой, с огнем играет гетман, обожжется!
Ушел от полковника Мартын Терновый, и частица его горя осталась в доме Нечая. Давно уже была ночь, а Нечай все думал о Мартыновой доле. Все последующие дни брацлавский полковник рассылал гонцов по своим сотням.
Гонцы развозили его устный приказ – всем сотням быть наготове, ожидать нового приказа и тогда с оружием итти на правый берег Горыни, где их будет ждать полковник. Гонцы передавали сотникам: «Приказ полковника держать в тайне». Но какая там тайна! Казаки шепотом сказывали о том своим родичам в селах, любимым девушкам, соседям. Весть о приказе полковника ползла по Брацлавщине, от хаты к хате, а немного погодя перекинулась и за Горынь.
Мартын Терновый с радостью узнал об этом приказе. После того, что он увидел в Байгороде, жизнь стала не мила. Чего оставалось ждать от судьбы?
Выросла перед ним одна цель – отомстить врагам за обиду. Этим он теперь жил, для этого только и существовал. И он знал: в грядущем бою будет биться с врагом еще злее, и ничто не устрашит его, питому что уже не для кого ему себя беречь. В эти дни он часто встречался с Нечаем, дважды ездил с ним в окрестные села, где стояли на постое четыре сотни полковника. Речи о походе не было, только однажды полковник, словно мимоходом, сказал:
– С десяток пушек нам на первый раз не помешало бы.
– Разве у генерального обозного мало пушек? – удивился Мартын.
Нечай не ответил сразу, только пристально поглядел на Мартына и, помолчав, сказал, словно про себя:
– Те, что у генерального обозного есть, – не про нашу честь...
Между тем о событиях, происшедших в Байгороде, стало известно Корецкому. Шляхтич, которому посчастливилось спастись от сабель Мартыновых казаков, прискакал в маеток Корецкого, в Вильшану. Захлебываясь от страха, еще не выветрившегося из сердца, он кинулся на колени перед своим паном и одним духом выпалил о том, что произошло в Байгороде:
– Нет больше пана Прушинского, нет рейтаров, нет палаца. Все погибло в огне. Все разрушили казаки Нечая.
Корецкий затопал ногами, швырнул на пол подвернувшийся под руку подсвечник, завопил люто:
– Коня мне, сейчас же коня! Говорил я, что с этим схизматиком Хмельницким не надо мириться, говорил, что этого здрайцу надо на аркане привесть в Варшаву!
Долго ярился и бесновался Корецкий. Каких только лютых мук не придумал он для Хмельницкого!
В один из июньских дней полк жолнеров, под командованием Корецкого, перешел Горынь и двинулся на юг. Дозорные загоны <Загоны – отряды.> Нечая заметили польское войско и не замедлили известить полковника.
Получив такие известия. Нечай повеселел. Выходило как нельзя лучше.
Все люди тому свидетели – не он перешел рубеж, а Корецкий. Не он первый начал ссору с Корецким. Что же ему остается делать? Подставлять шею, когда над ним заносят саблю? И полковник Нечай дал приказ всем сотням: не теряя времени, итти маршем в Брацлав. Теперь все будет хорошо. Конец Зборову.
Теперь он поглядит, как поведет себя гетман. Не может он уступить. Нет!
Этим будет положен конец лисьей политике, всей той игре, непонятной и ненавистной Нечаю. Он написал полтавскому полковнику Пушкарю: «Готовься, Пушкарь, держи коней оседланными». И он ждал первой тревоги, чтобы обнажить саблю и подать сигнал к бою. Но тревоги не было. Корецкий, вступив в первые села, застал там пустыню. Люди бросали свои дома и бежали на юг. Некоторые села были подожжены самими жителями, покидавшими их, и Корецкий увидел в этом как бы предостережение для себя. Он воздержался от намерения итти дальше, а приказал войску стать лагерем неподалеку от Байгорода.
Нечай ждал первого шага Корецкого, ждал как дорогой и желанной вести.
Но внезапно пришла иная весть. Прибыл гонец от Лаврина Капусты с приказом: быть полковнику Нечаю немедля в Чигирине у гетмана вместе с казаком Мартыном Терновым.
– Не поеду, никуда не поеду! – кричал разгневанный Нечай. – Скачи в Чигирин и так передай Капусте!
Гонец молча выслушал гневный ответ полковника. Гонец ни во что не вмешивается. У него одна обязанность – передать приказ и потолкаться среди казаков Нечая. Был он хлопец проворный и сметливый, один из тех доверенных людей полковника Капусты, которых прозвали «длинноухими».
Посланца Нечай не сразу отправил назад. Гнев прошел, и полковник задумался. Не подчиниться приказу – значит стать на путь ссоры. Кому от этого выгода? У Хмеля рука тяжелая. От него всего ожидай, если разгневается. А поехать именно теперь, когда неподалеку стоит Корецкий, – значит поставить под угрозу свой полк. Нечай колебался. Приказал позвать к себе гонца.
Худощавый казак в грязном кунтуше несмело протиснулся в дверь:
– Чем могу служить пану полковнику?
Нечай разглядывал его хитрое лицо. Он хорошо знал, что за гонцы у полковника Капусты.