Перезагрузка

Плеханов Андрей Вячеславович

Маслов стоял в конце коридора – открыто, нагло освещенный синими неоновыми лампами, огибающими потолок и стены на манер арки. Юнит не мог презрительно усмехаться, поэтому Маслов демонстрировал свое отношение к Грызуну более доступным способом – показывал ему неприличный жест, составленный из двух рук, согнутых в локтевых суставах. Пулемет его – огромный, тускло-зеленый, висел на груди, смотрел стволом вниз.

Отлично. Тем лучше. Пусть дешевка-Маслов повыпендривается – последний раз в жизни. Герой, нахблин, штаны с дырой. Патронов к пистолетам осталось маловато – да и долго шмалять из этой мелочи – пока там броню продырявишь. Поэтому – из ракетницы его, козла. Заслужил. Ракет, правда, тоже не густо – всего пять штук, но Маслову хватит. Фокус прост – пожелаем им, ракеткам-конфеткам,

стать настоящими. И станут ведь, куда денутся. Здесь, в игрушке, распылит Масловского юнита на молекулы-атомы. А там, в реалке, долбанет настоящего Маслова как кувалдой по башке. Быстрый и качественный п…дец ему – с гарантией. Сердце на хрен порвет или мозги наружу вылетят – это уж вскрытие покажет. Жаль, шлем мешает, не удастся увидеть, как этот чушок в кресле дергаться будет, концы отдавать. То-то Блохин рад будет! А со временем разберемся и с самим Блохиным и Шабалиным, и прочими ихними фраерами-профессорами. Вообразили о себе, пальцы веером, сопли пузырем, типа как самые умные. А все равно у них ни хрена без него, Боброва, не выйдет – только он один такой крутой индуктор. Надо будет – все перед ним ползать будут на карачках, а куда денутся. Силу ему вернули, а сами не знают, какие хохмы он с ней вытворять может. Главное, не показать раньше времени, какой он мощный на самом деле – не перепугать всех. Вот этот, который доктор Кузнецов, он получше будет, человек более конкретный, чувствуется, по понятиям действует, надо будет с ним четче зацепиться, а всех остальных – на колбасу…

Примерно так думал Бобров Михаил Станиславович, грузно топая по коридору глубокого марсианского подземелья. Когда до Маслова осталось два десятка метров, он встал, широко расставил ноги, поднял огромную трубу, выступающую в игре в качестве ракетницы, направил ее на врага и прицелился.

– Значит, типа так, – прошептал он заветное заклинание. – Вы, ракеты, сейчас станете типа как натуральными и этого пидора замочите. Нахблин.

Рука Грызуна, облаченная в сенсперчатку, шевельнула пальцем. Пять ракет, одна за другой, вылетели из трубы и превратили пространство впереди в огненный ад. Ярко-алые клубы раскаленного газа заполнили коридор, оплавили стены, отразились от них, сшибли с ног самого Грызуна, сожрали разом половину очков его защиты, понаделали дыр в броне. Онтурави, запоздало вспомнив, что стрелять ракетами с близкого расстояния опасно, понесся к выходу на четвереньках, точнее, учитывая количество конечностей, на шестереньках. При этом он громко ругался, используя матерные слова – как ни странно, не марсианские, а обычные русские.

Когда дополз до конца туннеля, оглянулся. И обалдел. Увидел сквозь рассеивающийся дым, что проклятый Маслов стоит все на том же месте, в той же обидной позе. Даже не пошелохнулся, стервец.

– Нет, я чо-то вообще не въезжаю, – пробормотал Грызун. – А чо он там стоит? Он же труп…

– Это не он, – знакомый голос заставил Грызуна вздрогнуть. – В смысле, не я. Это проекция. Ты, дурень, стрелял по алмазному экрану – как самого себя не сжег, непонятно. Жаль, что не сжег. Здесь, на тридцатом уровне, есть куча интересных заморочек, только ты их не знаешь, пень неграмотный. А я вот кое-что умею.

– Ты где? – заорал Грызун, вскакивая на ноги и выхватывая пистолеты из четырех кобур. – Ну-ка, иди сюда, козел!

– Иду, – сказал Игорь, выступая из тайной ниши в стене. И тут же открыл огонь из пулемета – в упор по Грызуну. Бобров аж подпрыгнул в кресле – крупнокалиберные пули терзали его юнита, единицы защиты стремительно уменьшались, таяли на глазах. И все-таки заставил себя собраться, собрал в кулак всю волю, поднатужился изо всех сил, забормотал полуматерную, полублатную молитву…

Онтурави, почти уже добитый, продырявленный в двадцати местах, истекающий желтой марсианской кровью, встряхнулся. Чешуйчатая броня юнита стремительно регенерировалась, наползала блестящими пластинами на поврежденные места. Онтурави поднял все четыре пистолета, нацелил их на Игоря и выстрелил.

Игорь взвыл от боли – неподдельной, настоящей. И снова побежал – что еще ему оставалось делать?

Он ринулся в коридор – тот самый, по которому отбегал уже два разрешенных раза. Плиты,

скрытые в стенах, отреагировали немедленно – засновали туда-сюда каменными махинами, норовя раздавить все живое на своем пути. Они-то, плиты, и спасли Игоря. Точная координация движений, молниеносный бросок в приоткрывшийся на секунду зазор, и Игорь уже отделен от преследующего его четырехрукого гада несколькими тоннами гранита. Вторую плиту проскочил, потом третью, четвертую… Вот и все. Больше плит не будет, но тоннель-то, увы, тупиковый, вернее, стал тупиком, когда Игорь взгромоздил в нем свой алмазный экран. Обратно уже не переделать… Остается только ждать, пока Грызун пробьется сюда. И, судя по всему, все же пробьется – мат-перемат стоит с той стороны двигающихся поперек туннеля плит: похоже, пришибло-таки Онтурави, приложило каменюкой, и не раз, но что это для него – так, пустяки, он же регенерируется.

Марсианин пробился минут через пять. Изрядно измочаленный, хромающий на обе ноги, сохранивший в комплекте только три руки и всего один пистолет. С виду – вполне пригодный для того, чтобы добить Игоря окончательно.

Игорь не питал никаких иллюзий на этот счет.

Полсотни патронов, оставшиеся в его боезапасе, улетели в Онтурави за считанные секунды. Воткнулись в Онтурави, опрокинули его на спину и обездвижили на время.

Но не убили.

И это значило: дальше – руками. Дальше, как говорится фулл контакт, абсолютно безболезненный для реального Боброва и смертельно опасный для Маслова. Гоша помнил, как Грызун бил его ногами по почкам. Хорошо бил, старательно… Но тогда у него не было лицензии на убийство Гоши, а теперь, похоже, таковая появилась.

Чешуйчатая тварь восстанавливалась на глазах, наливалась здоровым фиолетовым румянцем, свойственным марсианам. Одним прыжком она вскочила на ноги и бросилась на Игоря.

Сенскостюм, безусловно, помогал в компютерной драке – теперь Игорь начинал понимать, зачем он нужен. Если при обычной игре управление осуществлялось лишь шевелением пальцев, то датчики костюма, фиксирующие микродвижения всего тела, позволяли неплохо имитировать удары, блоки и прыжки. Но все это помогало пока только в одном – в обороне. Игорь старательно уходил от прямолинейных, тупых и все же страшных атак Грызуна. Три десятка грамотных, бронебойных ударов, которые он провел по разным частям тела Онтурави, не принесли тому ни малейшего вреда. Онтурави даже не пошатнулся.

Бесполезняк. Полный бесполезняк. Сколько это может продолжаться?

Продолжалось недолго. Игорь замешкался на секунду и словил прямой в левую скулу. Словил собственной человеческой персоной. Голова мотнулась, он едва не вылетел из кресла. И тут же получил тяжеленный крюк поддых. Почувствовал, как кулак Грызуна входит в его солнечное сплетение – глубоко, сминая желудок, едва не разрывая диафрагму. Маслов-настоящий подавился рвотным спазмом, Маслов-юнит пролетел по воздуху три метра, грянулся о каменную стену и сполз на пол бесформенной амебой. Даже через шлем Игорь услышал, как радостно заорали зрители в лаборатории. Виртуальный киллер Грызун начал оправдывать их ожидания.

Грызун-Онтурави отвесил Игорю два хороших пинка по ребрам. В гошиной грудной клетке хрустнуло. Потом схватил Игоря за грудки, приподнял и несколько раз шмякнул головой о стену. Снова кинул Игоря на пол. А дальше отвернулся от поверженного, почти уже добитого противника, торжествующе поднял руки над головой и издал победный клич.

Игорь летел в кромешном мраке, пытался сделать вздох и не мог. Он не понимал уже ничего. Ничего, кроме того, что умирает.

– Гошка-стрикакошка, – мама наклонилась и погладила его по волосам. – Ты так кричал, так плакал, малыш. Тебе приснилось что-то плохое?

– Мама, – прохрипел Игорь. – Мама, где ты, я тебя не вижу. Ничего не вижу. Темно…

– Я здесь. Рядом с тобой. Не плачь, малыш.

– Он убьет меня. Он плохой. Он очень плохой.

– Не бойся, Гошка, – тонкие пальцы снова взъерошили его вихры. – Никто тебя не тронет.

– Ты прогонишь его, мама?

– Ты сам прогонишь его. Ты сильный. Просто ты забыл о том, какой ты сильный. Я напомню тебе. Я дам тебе волшебное яблоко. Вот оно, потрогай. Славное, правда?

– Славное… Так вкусно пахнет…