Перезагрузка
Шрифт:
– А я ничего, – быстро ответил водила. – Спрашивайте.
– Вот, другое дело. Давай-ка по порядку. Строгов тебя загодя предупредил, что в воскресенье придется поработать?
– Да. Он позвонил в субботу вечером и сказал: заезжай в десять тридцать.
– Это вообще как – обычная практика, работать по выходным?
– Ну да. Работа у нас такая: полночь – за полночь… выходной – не выходной. Пассажиру нужно ехать – значит, все! Водки, поверите ли, выпить некогда…
– Понятно: не жизнь – а сплошные муки… Когда ты забирал Строгова из дома, он был один?
– Так точно.
– Он не показался взволнованным, нервным? В плохом настроении?
– Нет,
– Мужчина в пальто и шапке подсел по дороге?
– Да.
– Где именно?
– На Васильевском.
– Точнее определись.
– На Малом проспекте.
– Поехали.
– Куда?
– Отвезешь нас на то место, где вы подобрали мужика в пальто. А по дороге продолжим наше приятное общение…
Дальнейший диалог-допрос продолжился уже в движении. Во время многочисленных музыкальных пауз, которые Луканин брал на обдумывание ответов на каверзные вопросы «знатоков», Петрухин поглядывал на мелькающий за окошком открыточный питерский пейзаж и невольно ловил себя на мысли, что из окна джипика мир всё ж таки выглядит несколько иначе, чем из ментовского «уазика». В глубине души экс-оперативник испытывал сейчас давно подзабытое чувство удовлетворения. ОТ СВОБОДЫ! От сознания того, что он, пожалуй, впервые в жизни едет делать то дело, которое умеет и хочет делать. И при этом полностью свободен от необходимости каждый свой шаг «закрывать» бумажкой, которые позже будет проверять очередной идиот проверяющий. К слову, примерно схожие чуйства испытывал в данный момент и экс-следак Купцов…
– …По дороге они о чем говорили?
– Ни о чем. Этот… который в пальто… сидел как истукан, жевал резинку.
– Описать его можете? – поинтересовался с заднего сиденья Леонид.
– Ну, это… строгий такой, с вас ростом. Да я его и не разглядывал. Зачем он мне? Голодранец какой-то…
– А что значит «строгий»? – уточнил Петрухин.
Луканин задумался, подбирая слова:
– Такому человека завалить – как два пальца обрызгать. Волчара!
– С чего вдруг такие далеко идущие выводы?
– Да уж видно. Я ведь в такси когда-то работал. А там – всякого насмотришься…
– Хорошо. Вы приехали в офис. Дальше?
– Они ушли, я сижу жду. Минут десять прошло – выходят. Третьим с ними наш охранник, Черный, – глаза как у окуня. А у мужика в руках ружье. Короткое. Типа обреза…
– А как сам-то шеф? Тоже «как у окуня»?
– Не помню… не скажу. Но белый был как мел, это точно… Ну я их отвез. Сначала Черного на Петроградке высадил, а потом этого. Который в пальто…
В конечном итоге рассказ водителя в целом совпал с рассказом Черного. Действительно отвезли моряка на Петроградскую, к метро. Там проинструктировали, велели идти в офис. Затем Строгов приказал и водителю выйти из машины. Николай Иванович вышел и минут десять терпеливо курил в сторонке, пока хозяин и убийца (а убийца ли?) беседовали в салоне. Потом они отвезли незнакомца на Васильевский.
– Куда именно? На Васильевском? – спросил Купцов.
– Да куда же? Где брали, туда и отвезли – на угол Малого и Четвертой линии.
– Там и расстались?
– Там.
– А как Строгов попрощался с неизвестным?
– Никак… Тот буркнул: здесь останови. И – вышел. Все.
– Дальше что? – продолжил перекрестный опрос Петрухин.
– Дальше? Отвез я Игоря Василича домой.
– О чем-нибудь говорили с шефом по дороге?
Луканин изобразил работу мысли.
– Нет… не говорили… Игорь Васильевич сказал только, чтобы я об этой поездке вообще забыл. Там, мол, в офисе-то, вышла НЕПРИЯТНОСТЬ. Ты, говорит, Коля, забудь. Ты, мол, день дома провел, с семьей… О! Приехали! – встрепенулся Луканин, останавливаясь неподалеку от перекрестка. – Здесь мы его ждали.
– Нам нужно, Николай Иваныч, чтобы ты поставил машину точно так, как она стояла в тот день. В идеале метр в метр.
– Тогда… вперед маленько. Вон там, напротив рекламы с банками.
Коля-Ваня передвинул джип метров на шесть-семь вперед. Принципиального значения эти метры не имели, но Петрухину хотелось воссоздать картинку в предельной полноте. Разумеется, это было невозможно, но попытаться приблизиться к идеалу стоило попробовать. Кстати сказать, упомянутая Луканиным креативная, наводнившая город относительно недавно социальная «реклама с банками» у бывшего «мусора» Петрухина неизменно вызывала улыбку: на большом, пять на три, постере были изображены накиданные рядом с урной смятые алюминиевые банки из-под напитков и прочие символизирующие людское свинство отходы. Крупная размашистая надпись под этим пейзажем жизнеутверждала, что, оказывается, «У МУСОРА ЕСТЬ ДОМ!».
– Итак, Николай Иваныч, в воскресенье, двадцать четвертого апреля, около десяти сорока пяти ты в компании своего шефа остановился здесь в ожидании неизвестного тебе человека. Долго ждали?
– Нет. Минуту-другую.
– Хорошо. Откуда он появился?
– Сзади подошел. Подошел и сел в правую заднюю дверь.
– Хорошо… Ты его издалека увидел?
– Да я не смотрел… зачем он мне?
– Ясно. А вот скажи: может быть, он на машине подъехал? Не было какого транспорта сзади? Легкового, грузового – все равно. Хоть на этой стороне улицы, хоть на противоположной?
Водила призадумался, вспоминая.
– Нет, – сказал он наконец. – Кажется, не было… У «опеля» боковой обзор хороший. Не зеркала – лопаты. Кажется, никого не было.
– Ладно, кури пока, – распорядился Петрухин. – А мы с Леонидом Николаевичем выйдем ненадолго, ножки разомнем.
Приятели выбрались из «опеля» и, не сговариваясь, двинулись назад. Туда, откуда пришел убийца с обрезом под полой плаща. Туда, куда он потом ушел…
Два часа спустя выезжавшие на рекогносцировку местности Петрухин и Купцов сидели в кабинета Брюнета. Официальное представление напарника работодателю прошло в деловой, дружеской обстановке («Рад. Весьма рад. Надеюсь, мы вместе хорошо поработаем. Для меня рекомендация Дмитрия Борисовича… хм… дорогого стоит») и завершилось дегустацией элитного французского коньяка.
После того как все контрактно-подрядные формальности были улажены, Брюнет выкрикнул по селектору секретаршу и затребовал доставить на очередное правилово счастливо освободившегося, хотя и невыездного теперь, вице-президента «Магистрали»…
…Господин Строгов, еще не отошедший от утренней выволочки, устроенной ему Брюнетом в соответствии с пожеланиями Петрухина, выглядел подавленным. А вот Виктор Альбертович, напротив, едва только компаньон пересек порог директорского кабинета – и оживился, и возбудился: