Пережитое
Шрифт:
Лишь через много лет, когда уже и самого Азефа не было в живых и когда, после революции 1917 года, тайны Департамента полиции перестали быть тайнами, выяснилось, что в действительности происходило тогда, т. е. в марте-апреле 1906 года.
Азеф не был простым провокатором, т. е. тайным агентом департамента полиции, прикидывавшимся революционером и продававшим за деньги тех, кто считал его своим товарищем. Его роль была сложнее.
Скорее его можно было назвать двойным агентом - он был одновременно и революционером и агентом Департамента полиции.
Он работал на две стороны и обе стороны обманывал: принимал участие в террористических предприятиях, но выдавал Департаменту полиции лишь то, что считал нужным - остальное доводил до конца (так он довел до конца убийство министра внутренних дел Плеве и убийство великого князя Сергея Александровича, скрыв подготовку покушений от полиции); вместе с тем, - работая в Департаменте полиции и получая за свою Каинову работу от правительства деньги, отдавая на виселицу некоторых из своих товарищей по революционной партии, он вместе с Боевой Организацией проводил террористические дела против правительства.
В конце концов эту двойную роль Азефа в Департаменте полиции разгадали и, оказывается, как раз в это самое время, которое я описываю (апрель 1906 год), Азеф был в Петербурге арестован - чего мы, конечно, тогда не знали. Его непосредственный начальник, жандармский генерал Герасимов, заведывавший всем охранным делом, пригрозил Азефу с ним расправиться, если он будет продолжать свою двойную работу (об этом через много лет генерал Герасимов сам рассказал в своих воспоминаниях, опубликованных в Париже в 1935 году).
Прижатый к стене, Азеф выдал Герасимову дело Дурново. Вот почему была прослежена вся Боевая Организация, подготовлявшая покушение на Дурново, вот почему, между прочим, ни разу ее члены не встретили самого Дурново - Азефу нетрудно было добиться, чтобы таких встреч не произошло. Поэтому же, вероятно, попал под наблюдение и я. Когда я через пять месяцев после этого был арестован и когда ведший мое дело жандармский генерал Иванов (он вел дознания по всем делам Боевой Организации) торжественно предъявил мне обвинение в принадлежности к Боевой Организации, он показал меня вызванному им свидетелю. Я сейчас же узнал в нем швейцара гостиницы "Пале-Рояль" на Пушкинской улице, в которой я жил.
– Узнаете ли вы этого человека?
– спросил швейцара генерал.
Швейцар пристально вглядывался в меня.
– Нет, никак не могу признать. Это другой - тот был бритый и как будто на армянина походил...
Очная ставка у генерала сорвалась. Впрочем, может быть, швейцар не хотел меня признать.
Но, как сейчас будет видно, и тогда Азеф не всё выдал Департаменту полиции.
Дело Дурново провалилось, но дело Мина и Римана должно было быть доведено до конца - решили мы. С новыми паспортами и под другим внешним видом мы вернулись с Тарасом в Петербург. План был намечен следующий. Выступить против Мина и Римана должны были Тарас и только что принятый тогда в Боевую Организацию товарищ, по фамилии Самойлов. Я должен был быть посредствующим звеном между ними. Тарас был одет в форму офицера. Самойлов был в форме морского лейтенанта.
Точно, в 11 часов утра, они должны были оба явиться на квартиры - Тарас под фамилией князя Друцкого-Соколинского к полковнику Риману, Самойлов под фамилией князя Вадбольского к генералу Мину. Я должен был ожидать их на всякий случай с 11-ти же часов утра в кафе на Морской. Оба около 12-ти часов пришли ко мне в кафе! В чем дело? Обоих не приняли - ни Римана, ни Мина дома не оказалось.
Следующая попытка была назначена в тот же день на 4 часа. Я ждал их в ресторане на углу Литейного. Пришел только один Самойлов - его генерал Мин опять не принял. Я посоветовал Самойлову немедленно ехать в Выборг. Тараса я ждал до 6 часов. Он так и не пришел. Поздно вечером я выехал в Гельсингфорс. Газеты на другой день сообщили: "На квартире полковника Римана задержан переодетый офицером террорист, пытавшийся при аресте оказать вооруженное сопротивление".
По объяснению полиции, террорист был задержан, так как им была допущена ошибка: он приходил на квартиру к полковнику Риману еще утром и оставил свою визитную карточку - "князь Друцкой-Соколинский" (мы вместе с Тарасом заказывали эту карточку в Гельсингфорсе); ошибка же заключалась в том, что, согласно регламенту, не мог офицер чином ниже оставить свою визитную карточку при посещении лица, чин которого был выше. По погонам Тарас был только "поручиком", что, вероятно, и было замечено денщиком Римана, открывавшим ему дверь (Тарас потом получил по суду 15 лет каторги, бежал из Сибири, во время первой мировой войны записался добровольцем во французскую армию и погиб на фронте смертью храбрых от немецкой пули).
Некоторые думали, что Азеф выдал не только подготовку к покушению на Дурново, но также дело Римана и Мина. Но если бы это было так, то почему в форме лейтенанта флота не был арестован на квартире Мина Самойлов и почему не был тогда арестован я?
В Москве всей подготовительной работой для покушения на Дубасова руководил Савинков, который приезжал в Гельсингфорс и делал Азефу подробные доклады. Сам Азеф в Москву не ездил.
Я хорошо знал лично некоторых из товарищей, которые работали в Москве под началом у Савинкова.
Главным метальщиком там был намечен Борис Вноровский, брат Владимира Вноровского, с которым я встретился в Севастополе. Бориса я знал лучше, чем Владимира. Как и брат его, он был раньше студентом Московского университета, но был на два года старше его. Членом нашей Московской организации он был еще в 1904 году, когда я работал в ней. Это был смелый и решительный человек, глубоко преданный революционным идеям. Теперь, за те два-три месяца, которые он в качестве члена Боевой Организации провел в Москве, участвуя в подготовке покушения на Дубасова, ему пришлось пережить очень многое. Пережитого хватило бы на жизнь нескольких человек.
Организацией он был намечен, как первый метальщик - по его собственному требованию. Другими словами - он был уже обреченный человек. В подготовительной работе он всюду был впереди и на первом плане. Он ездил извозчиком, выслеживая Дубасова, затем превращался в богатого барина, который проводил ночи в богатых ресторанах (он боялся ночевать в отелях, чтобы не быть арестованным и тем не сорвать всего плана покушения), переодевался в офицерскую форму. За два месяца он уже шесть раз выходил с бомбой в руках на улицу, подкарауливая экипаж Дубасова. Но каждый раз ему что-нибудь мешало. Иногда коляска Дубасова, вопреки всем ожиданиям, не появлялась, другой раз она оказывалась пустой, один раз ему помешали бросить в коляску бомбу проходившие мимо дети - он не мог решиться пожертвовать ими. Несчастия, казалось, преследовали его.