Периферия, или провинциальный русско-калмыцкий роман
Шрифт:
С русскими и украинцами ничего не забывавший Сталин разобрался после войны. Советские военнопленные, освобожденные из немецких концентрационных лагерей, в своем большинстве переместились за Урал, теперь уже в лагеря свои – советские, но от этого не менее гибельные, с ярлыками «предатели» и «враги народа». Да и психологически это было непереносимо: одно дело - в плену у врага, совсем другое дело – у своих, и ни за что. Ведь еще в начале войны, когда в плен попадали миллионы советских солдат и офицеров (по другим данным – сотни тысяч), Верховный Главнокомандующий изрек: «В Советской Армии нет военнопленных, есть предатели!»
На этом основании он отказался от услуг Красного Креста, поэтому плененные красноармейцы были единственными, кто не пользовался
Олег слегка перевел дух, напряженно ловя состояние и настрой аудитории. Убедившись, что слушают внимательно, продолжил:
– Война, ребята, дело всегда грязное, кровавое, и слово «справедливость» к ней не относится. Наши бывшие союзники, напирая на тему сталинских репрессий, забывают об одном факте, который также не очень их красит. В конце 1941 года, когда Англия и Америка находились в состоянии войны с Японией, японская авиация одним ударом уничтожила весь Тихоокеанский военно-морской США, расположенный в Перл-Харбор на Гавайских островах. Буквально через две недели после Перл-Харбор президент Америки демократ Франклин Рузвельт, заметьте, не диктатор и тиран Иосиф Сталин, подписал указ, согласно которому все японцы, проживающие в Соединенных Штатах, 112 тысяч, 78 тысяч из которых являлись гражданами Америки, были помещены в концентрационные лагеря до конца войны. И это притом, что военные действия на сухопутной территории США вообще не велись. Я говорю вам об этом не для того, чтобы обелить сталинскую политику геноцида, а в целях более полного информирования, которое сейчас подается у нас как-то избирательно.
К счастью, здравый смысл калмыцкого народа позволил не увидеть в русских людях источник своих несчастий и не держать на них зла. Местные жители, поначалу настороженно встретившие чужаков – «врагов народа», вскоре убедились, что ссыльные переселенцы, такие же человеки, как и все, находятся в состоянии на грани физического выживания. Многие сибиряки помогали, чем могли, хотя материально находились едва ли в более зажиточном положении. Пошли смешанные браки. Некоторые калмыцкие семьи остались в Сибири, хотя основная масса репрессированных после хрущевской реабилитации в 1957 году, после долгих 13 лет ссылки, вернулась на свою малую Родину. Тогда же была поставлена точка и в историческом вопросе: инициатор депортации – Иосиф Сталин, исполнители – его подручные из ведомства Лаврентия Берия, которые за проведение ювелирной «армейской операции» против безоружных людей получили высшие правительственные и государственные награды.
Чувствуя, что ответ сильно затянулся, Олег решил закругляться:
– Вообще-то, друзья, там, где совместно проживают два или более народа, конфликты между ними, пусть даже на бытовом уровне, просто неизбежны. Разница культур, обычаев, вероисповеданий. Человек другой национальности или расы просто на подсознательном уровне воспринимается как «чужак». Века нужны, чтобы народы притерлись друг к другу. А также терпимость, уважение и элементарное понимание, что у всех нас одна судьба. И разумная государственная политика, разумеется.
Сейчас принято считать, что «золотой век» калмыков в России пришелся на дореволюционный период. На мой взгляд, это спорное утверждение. В плане религиозном, наверняка, это так и было; при Советах были уничтожены хурулы и преследовались священнослужители, как чуждый элемент. Но сам калмыцкий народ в медико-санитарном отношении находился в ужасающем состоянии. Такие эпидемии, как тиф, оспа, холера выкашивали целые хотоны, высока была смертность, как детская, так и среди взрослого населения. Приехавший в Калмыцкие степи в 1894 году врач Залкинд Семен Рафаилович выявил распространенную, так называемую, краевую патологию: трахому – инфекционную болезнь глаз, туберкулез, сифилис, болезнь почек из-за плохой воды. Можно сказать, что народ находился почти на грани вымирания по причине отсутствия элементарного медицинского обслуживания. Залкинд организовал больницу в Маныческом улусе, нынешнюю Республиканскую
А, по моему, «золотое» время для Калмыкии и калмыков пришлось на 1957-1991 годы. Годы всеобщего подъема и энтузиазма, возрождение сельского хозяйства, бурное жилищное строительство, расцвет национальной литературы и других видов искусства. Каждый четвертый шерстяной костюм, сшитый в Советском Союзе, был изготовлен из калмыцкой шерсти. А главное, уверенность каждого человека в завтрашнем дне. И это при многих издержках, особенно при дефиците колбасы, без которой просто жить не могут наши либералы-западники и постоянно напоминают об этом с упорством клинических идиотов: «Зато теперь у нас есть свобода и колбаса».
Колбасы, действительно, навалом, но есть ее без риска отравления невозможно. Да и не каждому она по карману. Свободы тоже – вдосталь, выбор большой: можно окочуриться от болезни, потому что заплатить за лечение нечем; поступить в «гортоп», то есть бесцельно топтать городские улицы за отсутствием работы; оказаться в морге с проломленным черепом или ножевой раной; свихнуться умом от окружающей действительности; утонуть в водке; «крякнуть» от наркотиков.
Даже кривая преступности тогда поползла вниз. Я помню, как в начале 80-х годов начальник Элистинского ГОВД едва не положил на стол партбилет на заседании Бюро Горкома КПСС за то, что «допустил» за прошедший год семь! убийств в городе. Сколько убийств происходит ежегодно при господах демократах, и говорить не приходится. Нам говорят – это цена свободы. Свободы умереть под забором, в канаве, в подъезде; в подвале, на чердаке; выбор велик!
Олегу почему-то вспомнилась драка между ним и его другом Валеркой, балдыром с улицы Пионерская. Они учились тогда в шестом или седьмом классе. Из-за чего произошел конфликт, Олег уже не помнил, но уж точно, не на национальной почве. Местом для ристалища была выбрана площадка перед школьным туалетом, очень к этому приспособленная. Правила: ногами не бить, схватка до первой крови. После уроков мальчишки из класса гурьбой отправились к туалету, посмотреть на потеху. Олег с Валеркой, сопя, долго топтались на пятачке перед туалетом, делая ложные выпады. Наконец удары стали достигать цели. Через минуту у Олега пошла из носа кровь и «рефери» прекратили поединок. Не доходя до своего дома, Олег тщательно умылся под уличной колонкой и высморкался, удаляя кровяные сгустки. Но дома родители обнаружили голубеющий под глазом сына кровоподтек и стали допытываться о его происхождении. Отец вскоре махнул рукой, поняв всю безнадежность расспросов, но мама сильно переживала.
Когда на следующий день Олег явился в школу, первым к нему подошел Валера. Увидев кровоподтек, сокрушенно покачал головой, потрогал его пальцем и сочувственно спросил:
– Сильно болит?
Встречались, конечно, ситуации и пожестче, но и в помине не было металлических арматурных прутьев, дубинок, свинчаток и кастетов. Покойный участковый дядя Саша по кличке Держиморда один держал весь центр Элисты в порядке, а сейчас от людей в милицейской форме рябит в глазах, а ходить пешком по ночному родному городу страшно!
Ответив еще на несколько записок и вопросов, Зеленский интуитивно почувствовал, что публика уже притомилась, и решил на этом закончить пресс-конференцию:
– Дорогие мои, молодые друзья! Наше время истекло. Спасибо вам за то, что вы прочитали мою книгу и не поленились прийти сюда для того, чтобы обсудить ее! Кроме того, мы коснулись ряда вопросов, не относящихся непосредственно к роману, но вас интересующих. Я попытался ответить на них в пределах моего понимания. Вы хорошо подготовились к презентации, и мне было интересно общаться с вами. Очень надеюсь на то, что интерес был обоюдным.