Периферия, или провинциальный русско-калмыцкий роман
Шрифт:
Позвольте мне завершить пресс-конференцию несколькими словами. Все мы, независимо от национальной принадлежности, живем на этой земле, которая называется Калмыкия. Когда мне было шесть лет, внезапно появились необычные люди, которые сначала казались мне все на одно лицо. Через короткий срок я с радостью обнаружил, что легко могу различать их: это Очир, это Николай, это Бембя.
Я со своими ровесниками, калмыками и русскими, гонял резиновый мяч по пыльным улицам маленького тогда городка, мы ходили в одни школы, читали разные хорошие книги, служили в одной армии, учились в одних вузах большой страны, вернувшись
Прах моих родителей покоится на местном кладбище. Если ничего не произойдет, я буду рано или поздно лежать рядом с ними. А пока я жив, а вы молоды, мы должны сделать все, чтобы эта земля не превратилась в «неперспективную территорию». Мне очень хотелось, чтобы из нашей лексики исчезли недостойные, обидные слова «манджа» и «хохол», которым некоторые калмыки обозначают здесь всех русских. Кстати, поселение в районе Элисты основали не хохлы, а потомки воронежских казаков. По этой логике и Москву населяют тоже хохлы. Зачем же обижать жителей Украины, которые относятся к этому вопросу очень болезненно?
Перед вами будущее, но где бы вы не находились в нашей стране, помните, у нас – общая судьба! Спасибо вам еще раз сердечное!
На такой несколько пафосной, не свойственной ему, ноте Зеленский закончил свое выступление. Олег еще не вышел из-за трибуны, как его окружили те, кто не успел задать свой вопрос. Терпеливо, но уже лаконично, Зеленский ответил всем…
После презентации, Олег, пересев за низенький столик, стал подписывать желающим автографы на титульных листах книг. Он поднимал глаза, чтобы узнать имя очередника. Когда он поднял глаза в следующий раз, то увидел перед собой Герлю, смиренно подающую раскрытую книгу.
– Тебе-то зачем?
– почти растерянно спросил он.
– А разве ты забыл, что я самая преданная поклонница твоего творчества?
– напомнила Герля и добавила.
– Сегодня ты был великолепен!
Против такого аргумента трудно было что-то возразить, и Олег подписал книгу.
– Как дела, знаменитость?
– невинно спросила Герля.
– Если честно, мышиная возня – все это. Не греет душу, хотя должно было быть наоборот, - откровенно ответил Олег.
– Клинический случай, - съязвила Герля, - ты один?
– Если ты имеешь в виду одиночество, то, да, я одинок.
Герля посмотрела с сожалением и неожиданно выпалила:
– А я выхожу замуж!
Поздравляю, - фальшиво улыбаясь, сказал Олег, - кто же этот счастливец?
– Он американец.
– Американский калмык?
– Нет, настоящий стопроцентный американец из Филадельфии.
Олег живо представил себе дылду-америкоса с невинно-голубыми глазками в обрамлении рыжих поросячьих ресниц, тяжелой лошадиной челюстью, фарфоровыми зубами, облаченного в цивильный костюм и кроссовки. Со вкусом у многих янки было не все ладно.
– Лавочник, разумеется?
– Предприниматель, - поправила его Герля.
– Кто бы он ни был, я искренне желаю тебе счастья, Герлюшка! Ты его вполне заслужила, - на этот раз уже без оттенка лицемерия произнес Зеленский, но тут же желчно добавил.
– Сначала растащили всю страну, потом завалили ножками Буша и Биг-Маками, а теперь всех красивых женщин собираются вывезти!
– Что поделаешь, если здесь нас не ценят, - кокетливо парировала Герля и отошла от столика, напоследок пожелав автору дальнейших творческих успехов.
В багрово-розовой мгле Олег машинально подписал остальные автографы, заказал такси Надежде, оставшейся очень довольной пресс-конференцией.
– Ништяк все получилось, я думала, будет херня! Вы молоток, Олег Николаевич!
– кратко подвела она резюме.
Затем Зеленский распрощался с директором и другими участниками презентации. Девчонкам-поклонницам раздал цветы, дал денег на ресторан, чтобы они продолжили торжество, но сам ехать с ними категорически отказался, сославшись на сильную головную боль.
Сидя за столиком в «гостиной» с полупритушенным светом, он машинально перебирал записки читателей, зачем-то рассовывал их по карманам пиджака, в то время как душа его напоминала выгребную яму, переполненную нечистотами. Причем, и выкопал яму и наполнил ее содержимым своими руками лично он сам, Олег Зеленский: «Успех? Кому он нужен, если его не с кем разделить? Да и эфемерная штука, этот успех. Сегодня ты известен, популярен, а лет через десять о твоих «творениях» будут помнить только некоторые специалисты по литературе. Прав был мудрый старец Зигмунд Фрейд, когда в своей работе «Будущность одной иллюзии» предостерегал от чрезмерного поклонения культуре и искусству, считая их одной из форм массового невроза. Да и булгаковская фраза, что рукописи не горят, всего лишь, красивая аллегория. Горят, да еще как! Всю Александрийскую библиотеку спалили к чертовой матери за милую душу, второй том «Мертвых душ» испепелен в печной топке.
Прожил в этой жизни гостем. Детей не оставил, родителей похоронил, лучшие друзья тоже уже на погосте, по-настоящемулюбимую женщину потерял бездарно и безвозвратно. Итог не слишком утешительный!».
Олег прекрасно отдавал отчет в том, что в своей жизни потерял последний шанс, который выпадает далеко не каждому; полюбить женщину по-настоящему– великая, редкостная удача! Надо еще и уметь любить, к тому же, а это тоже не всякому дано!
Он, казалось, нашел таки идеал, всегда смутно рисовавшийся в его воображении: целомудренная с остальными мужчинами и одновременно почти развратна в постели с ним, проста в быту, верна и надежна, умна, свежа и красива. Да, что там, красива! Прекрасна! И антропологический типаж Герли полностью соответствовал «стандартам» Зеленского.
Причем, полная, безоглядная раскрепощенность Герли в сексуальном плане, и Олег чувствовал это всем своим существом, шла не от ее внутренней распущенности и порочности натуры, а от страсти к нему. С другими мужчинами, он был в этом уверен абсолютно, она не позволила бы себе и десятой доли того, что происходило между ними.
В любви между мужчиной и женщиной не может быть никаких ограничений, если она не выставляется на показ или не следует, как подражание очередной дурацкой моде. Никто не в праве накладывать табу на интимные отношения мужчины и женщины или регламентировать их. Это их сугубо личное дело.