Перикл
Шрифт:
Тогда же Перикла спрашивали, разделяет ли он взгляды Дамона, на что Перикл ответил:
— Я согласен со всем, что касается музыки: лучше Дамона никто не знает, чем прекрасна музыка. Относительно же общества скажу так: и каменщик со своей точки зрения может судить об обществе, и гончар, и винодел — всякому его профессия кажется важнейшей и полной всяких истин, которые можно употребить в любом другом деле. Но истины профессии — только истины профессии. О политическом устройстве должны рассуждать политики, а музыканты — о музыке. Вот и Эзоп говорил, что кожевенник оценивает быка только по шкуре, о живом же быке, полном силы и мощи, он не знает ничего.
Тень Дамона не легла на Перикла, но Перикл позаботился о том, чтобы
— Я знаю, что тебя не устраивает в науке Анаксагора и в науке Дамона, — сказал Периклу Сократ.
— Что?
Они были уже у Толоса и остановились.
— В душе ты согласен с тем, что говорит Анаксагор: он говорит, что миром правит Разум, а ты при этом считаешь, что государством должен также править Разум в лице выдающегося правителя. Он, этот разумный правитель, должен запевать мощным и чистым голосом, как говорил Дамон, а народ лишь стройным хором подпевать ему.
— Может быть, — усмехнулся в ответ Перикл. — Но я лишь один знаю о том, о чём я думаю, Сократ. Тебе об этом знать не надо.
— Почему?
Перикл, не оборачиваясь, зашагал по ступенькам Толоса — быстрый, сильный, лёгкий, уверенный в себе.
— Ладно, — сказал самому себе Сократ, махнув рукой. — Договорим в другой раз.
Теперь, казалось, и был тот самый другой раз: Сократа пригласили к Периклу на ужин, о чём ему сообщил раб Перикла, специально посланный для этого хозяином.
Сократ был дома, обтёсывал во дворе могильную плиту, торопился — через два дня за нею должны были прийти, таков был договор, к тому же деньги за работу Сократ получил с заказчика вперёд и уже успел потратить их.
Раб Перикла появился некстати, оттого Сократ не узнал даже, как того зовут, только спросил, насупясь:
— Сейчас надо идти или можно повременить?
— Ты можешь и вообще не ходить, — ответил раб, — ты свободный человек, Перикл прислал тебе всего лишь приглашение, а не приказ немедленно явиться. Так что оставайся здесь, если не хочешь идти.
— Так и быть, — сказал Сократ, опустив натруженные и запылённые руки в чашу с водой, — пойду с тобой — вдвоём всё же веселее. — Отказаться от приглашения Перикла он не мог: слава Перикла летит далеко, а приглашение его — для каждого великая честь. И для Сократа тоже. — Кому ещё посланы приглашения? — спросил он раба.
Раб ответил, что не знает.
Сначала Сократ подумал, что пришёл последним, и это его немного смущало: и живёт недалеко от дома Перикла, и по важности не первый — всего лишь каменотёс, который намерен стать скульптором, а все другие гости и старше, и важнее его: слава Фидия, изваявшего в Олимпии статую Зевса, которой нет равной по совершенству во всём эллинском мире, гремит повсюду; Софокл, хранитель афинской казны, славен драмами о царе Эдипе; Периламп — советник и ближайший друг Перикла, о котором говорят, что не будь Перикла, Перилампа следовало бы назвать его именем и наделить полномочиями Перикла, потому что ума и мужества в нём столько же, как в Перикле; абдерит Протагор — первейший учитель красноречия, маг слова, великий спорщик, который с равным успехом может доказать оппоненту, что тот либо ничтожество, либо гений, скептик, усомнившийся в существовании богов. «Очень многое препятствует знанию о том, есть ли боги», — сказал этот знаменитый софист, чьи слова о том, что человек — мера всех вещей, что вещи лишь таковы, какими они представляются человеку и даже существуют или не существуют лишь в его сознании, многие правители хотели бы заполучить его в качестве учителя, но он выбрал Афины и Перикла; учитель Перикла Анаксагор, которому дали прозвище «Ум» за то, что он поставил Ум в начале всего существующего и несуществующего, сотворил элементы мира, которым повелел соединяться в различных сочетаниях по законам гармонии и блага, это Анаксагор сказал, что родился на свет для наблюдения солнца,
Перикл и гости ждали, как вскоре выяснилось, Геродота из Галикарнаса, историка, путешественника, недавно возвратившегося из Египта, где он исследовал всё, что можно было исследовать: историю, географию и нравы страны. Но не ради рассказов Геродота были приглашены к Периклу Фидий, Софокл, Периламп, Протагор, Анаксагор, Зенон и Сократ, хотя и Геродота слушали долго, с интересом и вниманием. Перикл пригласил знатных гостей главным образом для того, чтобы обсудить с ними, как наилучшим образом должна быть отмечена великая победа Афин над персами и создание могущественной эллинской державы под эгидой славных Афин.
— То, что нам предстоит создать, — сказал Перикл, — должно привлекать к себе взоры и помыслы всех эллинов, возбуждать в их сердцах гордость и жажду подвигов во имя славы и процветания Эллады.
— Мы должны создать великие гимны о деяниях нашей богини Афины, — предложил Софокл — он был старше всех присутствовавших, и ему первому предоставили слово. — Великие гимны и великие трагедии, где Афина будет представлена как спасительница и благодетельница всех греков и афинян прежде всего, ибо Афины — сердце эллинского мира.
— Хорошо, — сказал Перикл. — Пусть об этом позаботятся все наши поэты, скажи им об этом, Софокл.
Периламп, друг Перикла, предложил:
— Надо переименовать Делосский союз в Афинский союз. Делос — славный остров, опекаемый Аполлоном и Артемидой, где их произвела на свет Латона. Но Афины — более славны: здесь родилось наилучшее государственное устройство — демократия, отсюда распространилось по всему миру могущество греков. Вся Эллада должна стать единым Афинским государством, — заявил Перилами.
Перикл, вероятно, не впервые услышал это предложение Перилампа, отнёсся к нему спокойно, кивнул головой и сказал:
— Пока ребёнок не родился, придуманное для него имя не имеет значения. Когда всё станет явью, как ты сказал, Перилами, тогда и имя этому будет дано.
Зенон, Анаксагор и Протагор предложили построить в Афинах дворец или храм Премудрости Софии, в библиотеке которого была бы собрана вся мудрость мира и где бы эта мудрость преподавалась бы со всего мира мудрецами.
— Пусть Афины станут школой мудрости всей Эллады, — сказал Анаксагор. — Ведь и Афина — богиня мудрости, Афина София.
— Это — в завершение всего остального, — пообещал Перикл, — когда окончательно укрепим в Элладе нашу власть, могущество и нерушимое единство под началом Афин. Школа — это деятельность, и Афинское государство — неустанная деятельность, гимны и трагедии также нуждаются в постоянном исполнении. Я хотел бы увековечить наше время и наши достижения в зримом образе, в величественном зримом образе, который был бы так же вечен, как египетские пирамиды, о которых нам рассказал Геродот. Фидий, ты творец зримого и прекрасного, — обратился Перикл к Фидию. — Твой Зевс в Олимпии возвратил грекам бога. Теперь говорят: «Кто не видел Фидиева Зевса, тот не видел ничего великого на земле». Что предложишь ты, Фидий?