Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты
Шрифт:
В ответ император прислал утешительное послание: «…многие отдадут справедливость как предприимчивости духа вашего, так и тому что вы столь малыми силами так много сделали в одну кампанию».
К письму император приложил орден Святого Владимира высшего – 1-го класса и соответствующий указ.
Что касается судьбы недоброжелательного к России Мехмед-хан Эриванского, то он свое получил. Подозревая Мехмед-хана в двуличности и потенциальной измене, шах схватил Мехмед-хана и со всем семейством и отправил в тегеранскую тюрьму.
Союзник Мехмед-хана, с которым он находился в искренней дружбе, Киал-балы-хан Нахичеванский был одним из самых благоразумнейших ханов Персии, хотя также не расположенный к России.
Мир-Мустафа-хан Талышинский – человек, соединявший с наивностью относительную честность.
Вернувшись в Тифлис и наведя там порядок, князь Цицианов все еще питал надежду, что ему удастся расширить пределы России путем мирных переговоров с шахом.
«Я дерзнул, – писал он канцлеру, – принять правило противное прежде бывшей здесь системе и вместо того, чтобы жалованьем и подарками, определенными для умягчения горских народов, платить некоторый род дани за мнимое их подданство, я сам требую даней».
Надо отметить, что, несмотря на неудачу под Эриванью, многие закавказские ханы не питали особой надежды на помощь персидского шаха. В феврале 1805 года Цицианов принял присягу на верность России от Ибрагим-хана Шушинского и Карабахского.
В мае принес присягу Селим-хан Шекинский. Изъявили покорность Джангир-хан Шагахский и Будах-султан Шурагельский. Получив донесение о присоединении этих ханств, император Александр I остался весьма доволен и наградил Цицианова денежной арендою в размере 8000 рублей в год.
Что касается своей неудачи под Эриванью, то Цицианов больше всего обвинял в ней ответственного за снабжение действующего отряда генерал-майора Дмитрия Волконского, который так и не смог доставить боеприпасы и провиант. Насколько действительно мог это сделать Волконский с теми мизерными силами, которые имел, заставляет думать, что в данном случае Цицианов был предвзят. Впрочем, донос Цицианова был принят императором и Волконского с Кавказа отозвали.
Вскоре после ухода Цицианова из-под Эривани разошлось по домам, в соответствии со старыми традициями, и персидское воинство с указанием весной 1805 года собраться для продолжения войны с русскими, которая еще только начиналась.
Столкнувшись осенью с трудностью переброски войск и грузов в Грузию, Цицианов попробовал привлечь к переброске войск корабли Черноморского флота. Петербург против этого не возражал, тем более что прибывающие войска должны были занять близкую к Черному морю Имеретию. Тогда же началась перевозка линейными кораблями «Михаил», «Исидор» и «Тольская Богородица» из Севастополя Балаклавского пехотного полка и припасов. Первыми к устью Хопи прибыли «Михаил» и «Исидор», с которых сгрузили два батальона и провиант, после чего корабли вернулись в Севастополь. Вышедшая же позднее «Тольская Богородица» и сопровождавший ее бриг «Александр» отправились позднее и попали в полосу встречных ветров. Командовал «Тольской Богородицей» тогда капитан 1 ранга Иван Шостак – личность в российском флоте знаменитая. Перечень подвигов Ивана Шостака впечатлит любого: командир императорской галеры «Десна» во время путешествия Екатерины Второй по Днепру, участник сражений при Керчи, Тендре и Калиакрии, командир отряда канонерских лодок во время штурма Измаила, участник Средиземноморской экспедиции 1798–1800 годов, герой штурма Цериго, Занте и Корфу, любимец адмирала Ушакова, которому адмирал доверял самые рискованные дела. На начало XIX века Шостак был единственным офицером Черноморского флота, имевшим Георгиевские кресты 4-й и 3-й степени за боевые отличия. Бригом «Александр» командовал энергичный капитан-лейтенант Влито.
Так как плавание к кавказским берегам было медленным, а из-за находящихся на борту солдат расход продуктов и воды большим, то Шостак был вынужден зайти для пополнения запасов в местечко Платану на берегу Анатолии, отличавшееся безопасной стоянкой и дешевизной продуктов. В Платане «Тольская Богородица» и «Александр» простояли тринадцать дней. За это время на борт линейного корабля и брига были приняты все необходимые продукты, а питьевые бочки залиты свежей водой. 24 октября плавание было продолжено. 2 декабря «Тольская Богородица» и «Александр» подошли к берегам Мингрелии, став на якорь у устья реки Хопи в двух верстах от берега.
Следующая неделя прошла довольно спокойно. Отряд Балаклавского полка был переправлен на берег, туда же свезли 600 четвертей муки и 32 четверти разных круп. На берегу уже ждали запряженные волами арбы, на которых припасы повезли к устью реки Риона, чтобы уже оттуда доставлять его на лодках к месту будущего расположения войск. После выгрузки предполагалось заняться вырубкой местного корабельного леса для нужд черноморских портов. Пользуясь возможностью, Шостак решил еще раз пополнить запасы воды. Для этого на берег отправили баркасом 68 матросов во главе с лейтенантом Викорстом. Неподалеку от линейного корабля находился и сопровождавший его бриг «Александр», с которого тоже свозили на берег припасы и солдат.
Ничего не предвещало непогоды, однако предусмотрительный и опытный Шостак все же распорядился для уменьшения парусности спустить верхний рангоут. С полуночи 8 декабря ветер, дувший с запада, скоро перешел в самую настоящую бурю. К 6 часам утра линкор уже дрейфовал к берегу, и он оказался на глубине в 4,5 сажени. Затем волнами его стало бить с огромной силой о дно.
Из хроники катастрофы: «8 декабря, после большой зыби от запада, начавшейся еще накануне, сильным штормом с великим волнением и морозом, стало дрейфовать; брошенный наконец в буруны корабль был разбиваем и заливаем волнением: фок-мачта и бушприт сломались в самом основании их и упали в воду; вода стала тогда вливаться через бушпритную дыру в нижнюю палубу; бизань-мачта также сломалась; бимсы отошли от бортов. Верхние борта треснули, палубные пазы разошлись, переборки и пиллерсы двигались; в трюме было до половины воды. Хотели было для облегчения срубить грот-мачту, но она сама переломилась, и, упав на правую сторону, подняла шканцы на левой стороне, стала бить шкафут и своей тяжестью накренила корабль. Удары волн выбивали еще и пушечные порты».
Вскоре «Тольская Богородица» полностью наполнилась водой и села на дно. Теперь над поверхностью воды оставалась только верхняя палуба, через которую то и дело перекатывались штормовые волны, и каждая из них уносила с собой людей. Видя, что положение безнадежное, капитан 1 ранга Шостак приказал команде спасаться кто как может. Сам же с офицерами остался на шканцах гибнущего корабля.
Затем линейный корабль переломился почти посредине на две части. Носовая, удерживаемая якорями, так и осталась на месте, а кормовую потащило дальше к берегу. Сам Шостак с группой офицеров находился на кормовой части. Когда корма, наконец, остановилась на мелководье, началось разрушение бортов. Вскоре палубы шканцев и юта уже были предоставлены самим себе. Все рушилось на части и ломалось. Люди падали в воду. Многие сразу же погибали от падающих обломков, другие тонули сами и только некоторые пытались ухватиться за обломки корабля, чтобы с их помощью добраться до берега. Командир не только до самой последней минуты хладнокровно руководил спасением людей, но и как мог их ободрял. Рядом с ним все время катастрофы находился и старший офицер капитан-лейтенант Паниоти. По рассказам уцелевших, героизм среди команды гибнущего линкора был массовым. Как пример приводится подшкипер Померанцев, который отказался оставить корабль, пока его не покинет командир. По счастливой случайности Померанцев остался в живых. Его полумертвым подобрали в волнах у берега, но сумели вернуть к жизни.
Находившиеся на берегу офицеры и солдаты Балаклавского полка с частью команды линкора во главе с лейтенантом Викорстом, отправленные еще до начала шторма для пополнения запасов свежей воды, делали все возможное для спасения людей с гибнущего корабля.
К девяти часам утра 9 декабря все было кончено. От линейного корабля «Тольская Богородица» практически ничего не осталось. Среди спасенных командира корабля не оказалось. По отзывам очевидцев, в последние минуты своей жизни капитан 1 ранга Шостак находился на обломках шканцев и ободрял бывших с ним рядом офицеров и матросов.