Персона нон грата
Шрифт:
Он тогда проверил карманы и Макса, с которым ему уже доводилось несколько раз встречаться прежде, и охранника бара «Тропикана», из рук которого он в прошлый четверг выцарапал угодившую в нехитрую ловушку Головину, и даже покойного Зямы, которому разъяренный Слон несколькими днями ранее сломал руку и которого за какие-то провинности, зверски избив, кто-то спровадил на тот свет – именно хладный труп Зямы эти двое доставили в салоне микроавтобуса на одно из вильнюсских кладбищ.
Карманы жмура обчистили до него… А вот другие двое имели при себе водительские права, а также выданные разрешительным отделом МВД документы, дающие каждому из них право на ношение личного оружия.
Этого Макса Нестерову доводилось видеть на коммерческом стрельбище в Пабраде, где тот числился кем-то вроде старшего инструктора. Несколько раз Стас со Слоном посещали этот стрелковый комплекс и даже участвовали в соревнованиях по пейнтболу. Но когда они хорошенько, изнутри, рассмотрели регулярно тусующийся там контингент «стрелков», среди которых выделялся владелец этого объекта некий Чяпа, известный своими тесными связями с самим Боксером, то решили впредь не посещать эту околокриминальную тусовку…
У Стаса возникло ощущение, что ему удалось уже, пусть даже во многом случайно, зацепить какие-то важные кончики… Люди из фирмы «Аргус» засветились в этом деле по полной программе (попытка учинить то ли обыск, то ли налет на контору Нестерова; неудачная попытка Антона Легостаева и его компаньонов похитить Головину; а теперь еще визит охранника «Тропиканы» к Тадасу, который тремя неделями ранее получил задание так загримировать «самоубийцу», чтобы никто из присутствующих при его погребении не догадался бы о насильственном характере смерти этого парня)… Теперь вот выяснилось, что в этих делах замешаны также люди, работающие в структурах Чяпы; а за всем этим угадывался тот, кто объединял и Чяпу, и Легостаева, и Макса, и покойных уже Каланчу и Зяму – не кто иной, как Пятрас Чеснаускас по прозвищу Боксер…
И еще один важный вывод вытекал из уже расследованных Нестеровым фактов: все эти личности, структуры, частные фирмы не действовали бы так нагло и в то же время топорно, если бы их не прикрывали какие-то люди из местных спецслужб, выполняющие, в свою очередь, чей-то политический заказ (что не мешает им всем вместе взятым блюсти прежде всего свой денежный интерес)…
Стас уже примерно полчаса сидел на кухне за столом и вычерчивал на листе бумаги нечто вроде схемы, отражающей примерную конфигурацию сил в расследуемом им деле об исчезновении Вадима Сергачева, как вдруг на пороге появилась Анна Головина: в коротком халатике из черного атласа, с рассыпанной по плечам гривой великолепных рыжих волос, окутанная, как легким облачком, ароматом распустившихся лилий…
– Что-то мне не спится, – сказала молодая женщина. – Я увидела свеж… поняла, что вы бодрствуете, и решила к вам присоединиться.
Взглянув через плечо Стаса на лежащий на столе листок, на котором были изображены квадраты и кружочки, частично соединенные между собой линиями, но лишенные буквенных либо цифровых обозначений, Головина скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла:
– Пытаетесь решить на бумаге нашу головоломку.
– Да, что-то вроде того…
– Ну и как?
– Пока не очень получается, – признался Стас. – Мне не понятны мотивы тех, кто организовал акцию месячной давности… То есть я понимаю, что все случившееся можно объяснить как разбойное нападение с целью элементарного грабежа. Либо, что уже почти отпало в качестве одной из версий, как похищение с целью получения крупного выкупа… Но в такого рода сценарий не вписывается целый ряд уже известных нам событий: ни то, что за Сергачевым следили, начиная с международного аэропорта, в чем я нисколько не сомневаюсь, ни странное, как вы утверждаете, поведение «тюменских», ни два подряд наезда на мою фирму, в связи с переданной через Иванова вашей просьбой о содействии в получении информации о судьбе Вадима Алексеевича, ни попытка похитить вас уже на второй день вашего пребывания в Вильнюсе, ни внезапная гибель парня, дежурившего в отеле вечером двадцать первого января, который мог дать, очевидно, важные свидетельские показания по интересующему нас делу, но которого, как мы с вами смогли доподлинно установить, удавили за несколько часов до визита в прокуратуру для дачи показаний, а затем и организовали все так, чтобы случившееся с ним смахивало на зауряднейшее самоубийство… «Жаль, что на кладбище я взял с собой Головину, а не Слона, – подумал он про себя. – Можно было бы попытаться выбить из Макса или охранника «Тропиканы» нужные нам сведения… Но что теперь об этом жалеть…» Он коснулся кончиком шариковой ручки кружочка, расположенного в самом центре составленного им схематического чертежа.
– Сдается мне, Анна, что история, которую мы с вами расследуем, прямо или косвенно связана с общей ситуацией вокруг компании «Мажейкю Ойл».
Но и здесь многое мне не понятно… Складывается впечатление, что определенные силы здесь, у нас, кто заинтересован в сохранении статус-кво в той же компании «Мажейкю Ойл» и не заинтересован в приходе в этот бизнес «тюменских», располагали информацией о деятельности лоббистов из «восточной партии», того же Пошкуса, к примеру. Эта деятельность представляла для них серьезную угрозу…
Каким-то образом они узнали о «секретной миссии» Сергачева… им было известно нечто такое, о чем мы с вами, Анна, пока можем лишь догадываться… Нет, это не рядовой криминал! До тех пор, пока мы не поймем, где тут собака зарыта, ничего у нас не будет получаться…
– Получится, – спустя секунду сказала Головина. – Все получится… Я в этом совершенно не сомневаюсь!
Нестеров, в очередной раз столкнувшийся с ее нешуточной и отнюдь не женской решительностью, усмехнулся:
– Не вы, а я должен был произнести эти слова, Анна…
Молодая женщина, как-то странно посмотрев на него, вышла из кухни. Он уж было подумал, что Головина отправилась спать, но не прошло и минуты, как она вернулась, босая, все в том же коротком халатике из прекрасно гармонирующего с ее мраморно-гладкой кожей черного атласа, под которым кроме трусиков, кажется, ничего не было…
Вернулась не с пустыми руками, а с бутылкой шотландского виски «Ройял хайлендер» и с портсигаром, в котором были уложены тонкие «дамские» египетские сигареллы.
– Стас… Я выпытала у Ирмы, что из всех спиртных напитков вы предпочитаете шотландское виски… Это, наверное, единственное, что мне удалось узнать о вас и ваших привычках… Я вот подумала… почему бы нам не пропустить по стаканчику «скотча»? Как вам мое предложение?
– Я отношусь к нему положительно, – сказал Стас, доставая со стеклянной полки два толстостенных стакана. – Об одной из моих привычек вы узнаете, Анна, прямо сейчас: я всегда пью неразбавленный скотч…
– Мне налейте совсем чуть-чуть… Кажется, в холодильнике есть лед?