Персональная ловушка Милтона
Шрифт:
Она дышала травами и цветами, но наслаждаться спокойствием не могла, поэтому время от времени открывала то левый, то правый глаз и посматривала за присутствующими. Когда очередь дошла до Николая (это он заснул в соседнем кресле), у Ники в сумке заиграла еле слышная музыка. Аля закрыла глаза, чтобы никто не видел, что она подсматривала, это ведь так неприлично. Ужасно не любила попадать в щепетильные ситуации.
Ника тихо поднялась и шмыгнула из кабинета. Вернулась так же тихо, села в кресло, никто и не заметил, что она выходила позвонить. Может у Ники супер модный навороченный оператор связи, его антенна стоит где-то рядом и ловит здесь сигнал. А может это и не телефон, а какое-нибудь радио, сейчас этих
По дороге в столовую Алла тихонько рассказала об этом Вадиму, он торжествующе поднял палец к небу и ответил, что постарается это выяснить.
Выяснил ли или нет, Алла пока не вспомнила, но тот факт, что воспоминания потерянных дней стали возвращаться, улучшили настроение. Она даже выпрямилась на кровати, приосанилась, груз амнезии перестал давить на плечи.
Вадим тем временем размышлял, присматриваясь к жене. То, что она половину не помнит, он вычислил еще вчера. Да он сам, как алкоголик, то пьянеет, то трезвеет, вот только он не пьет алкоголь, не принимает наркотики, ведет здоровый образ жизни, но чувствует себя вареной редиской, фаршированной мясом, таким же неестественным, как это блюдо. Вот только не понимал причину опьянения. Неужели в еду подмешивают дурман траву? В воду подсыпают опиум? Он машинально взглянул на графин с водой. Воду они берут в бювете. Чтобы отравить такое количество воды, идущей из недр земли, нужна тонна наркотика ежедневно. Неестественно и очень дорогостояще.
В моменты «отрезвления» он осознавал, что вокруг него многие отдыхающие – вареные редиски – напичканные информационным фаршем.
Ладно, Алю сегодня укололи, она заснула, именно заснула, а не потеряла сознание. Что дальше? Дали ей нюхать наркотический препарат? Что еще можно делать в ингалятории? Но его-то не кололи, не усыпляли. Нужно срочно с этим разобраться, и не стать вареной редиской.
– Вадимушка, – прервала его размышления Аля – что происходит?
– Ничего хорошего – неопределенно и в тоже время точно ответил он. – Вчера все обсудили.
– Но я еще не вспомнила – взмолилась жена.
– Мы будто в тюрьме, и в тоже время никто нас здесь не держит.
– Давай уедем – обрадовалась Аля.
– Нас охранник не выпустил.
– Мы пробовали уехать? – она удивилась, надеясь, что он возразит, потому что устала делать открытия в своем сознании.
Вадим надежды не оправдал, чем опять расстроил бедную жену:
– Мы пробовали выйти за территорию пансионата. Якобы погулять. Но нас даже на прогулку не выпустили, без письменного разрешения всех докторов и директоров. Уверен, мы его не получим, пока путевка не закончится.
– Мы в тюрьме!
– В пансионате.
– Вадим, я как в бреду. Ты мне рассказываешь, а я не понимаю, не верю.
– Люди как амебы, вроде человек, и в тоже время беспомощный. Извини, но ты тоже такая.
– Нас пичкают наркотиками, чтобы мы были безынициативными и забыли все на свете – предположила Аля.
Вадим принял предположение скептично, пожал плечами:
– Камеры видеонаблюдения стоят только в столовой, в районе заборов и выхода. Возле бювета нет камер, но там не пройти. Ворота всегда закрыты. Охранник один и тот же. Скорее всего их двое, один на улице, другой за камерами наблюдает. Помнишь это или нет?
– Начинаю вспоминать. Это как прояснения в голове. Ты напоминаешь, и я вспоминаю. А сама не могу. Вот увидела Олега Владимировича и вспомнила, а до этого как будто и не знала о его существовании.
– Администратора помнишь?
– Да, его помню, он Олега Владимировича подселил. Такой скользкий тип.
– Этот скользкий тип без ведома главврача не отпустил нас, а тот не отпускает в течение дня, пока все процедуры не пройдём. Я ходил к нему, он говорит, что процедуры пропускать нельзя, а у нас вся книжка расписана по секундам.
– Замкнутый круг, какой-то.
– Но я-то уже несколько процедур пропустил. Сам сделал галочку, за медсестру расписался.
– Подделал подпись? – изумилась Аля.
– Не вздумай меня в этом упрекать – попросил он совестливую жену и охладил ее пыл – я всего лишь проверял свою догадку. О чем это говорит?
– О том, что ты умеешь подделывать подпись. – Она недовольно пожала плечами.
– Это – факт, но не тот – в тон ей ответил Вадим, но сразу взял себя в руки, еще не хватало поругаться, тем более в это трудное время – это говорит о том, что им все равно на каких мы процедурах, и никто не смотрит, были у меня процедуры или нет. Нет никаких списков посещаемости, им все равно где мы находимся, главное, что мы здесь, на территории пансионата.
– Тогда мы точно в тюрьме.
– Нет, но очень на это похоже. Нет надзирателей, делай что хочешь, ходи куда хочешь, отдыхай, кормят, поят, но выход в город закрыт. Вроде бы и не силой, но держат. Вот на экскурсию нас свозили и все – ворота на замок.
– Ой точно мы на экскурсию ездили. Я вспомнила, – обрадовалась она и страхи ушли на второй план. – Как хорошо, а то я уже переживаю, что у меня с головой? Вот ты напомнил, и я вспомнила экскурсию на водопад «Чашу любви». Я еще под впечатлением была от легенды о влюбленной паре, спрыгнувшей в чашу с обрыва, чтоб доказать родителям, что они созданы друг для друга. Вода не разлучила их, они не разжали руки и выплыли. Родителям пришлось их благословить. С тех пор то место прозвали «Чашей любви». Правда еще никто не смог повторить их подвиг. Слишком опасное место.
Алла не могла сказать точно, сколько дней прошло с момента поездки, но факт этой поездки она вспомнила. Она беспокоилась из-за провалов в памяти, и не хотела верить в опасения Вадима, хотела доказать ему обратное. Подумаешь телефон вне зоны доступа и ворота закрыты, так и правильно, нечего по лесу шастать, заблудиться можно, зверей диких встретить. Главврачу придется собирать бригады спасателей, полицию, волонтеров на поиски непутевых отдыхающих. Закончатся процедуры и разъедутся непутевые отдыхающие по городам и селам, по прописке, по магазинам и домам, освобождая койко-места для новых отдыхающих. А сейчас будьте добры, лечитесь и оздоравливайтесь. Вот и не отпускают отдыхающих гулять. Алла готова была переубедить мужа, с большим желанием и удовольствием развеять все его домыслы и теорию всемирного заговора против отдыхающих пансионата, если бы не один вопиющий случай: ее укололи, и она потеряла память.
– А что вообще было эти два дня, которые я не помню? Помню только отрывки.
– У нас очень мало времени, мне надо уйти. Я все тебе расскажу – пообещал муж – надеюсь, сама вспомнишь.
– Я хочу пойти с тобой – заявила она.
Вадим отрицательно кивнул головой и возразил:
– Если мы вместе не придем на ужин, нас кинутся искать. Поверь мне, это логично. Раз уж мы не можем уехать отсюда, то мы должны знать, откуда идет опасность. И кого именно опасаться.
– Олега Владимировича – резонно напомнила Аля и подумала: «А вдруг он опять меня уколет, и я умру. А умирать совсем не хочется. На этом свете лучше, даже если ничего не помнить и ничего не понимать. Хочу домой, там все понятно и хорошо, и в детском саду с детками очень хорошо! Как же я оставлю Вадима? Он такой хороший! С ним хорошо! А умирать совсем не хочется. Ох, куда мои мысли понесло? О смерти стала думать, паникой заразилась». От страха ей казалось, что следующий укол приведет только к смерти. Она отогнала страшные мысли и в ожидании согласия возразила – надеюсь, ты не прав.