Персональное чудовище
Шрифт:
Соня все громче стонала от этих медленных, сводящих с ума, ласк, от рук Димы, которые гладили тело Сони, чтобы потом вслед за руками прошлись губы. Дима обвел языком ореол грудей, от ложбинки к впадинкам подмышек, затем опустился чуть ниже и прочертил языком пупок, поцеловал его легонько и нежно, от чего Соня тихо засмеялась.
Дима уткнулся носом в гладкий лобок и вдохнул желанный запах, который уже смешан с его запахом и который не выведется уже никогда.
— Дима, это опасно, — прошептала Соня, когда Дима раздвинул ее ноги и заставил ее согнуть колени и раскрыть перед ним свой влажный вход.
Дима
— Соня, мы уже говорили об этом. Раз вирус на нуле, значит, ты не можешь заразить.
— Но, Дима…
— И еще, я не собираюсь отказывать в себе в этом удовольствий, — усмехнулся Дима, и заглушил протесты Сони крепким глубоким поцелуем.
И когда Соня уже утопала в Диме, вкушая его вкус, сплетаясь языком, посасывая губы и стона прямо ему в рот, Дима прервал поцелуй и опустился ниже.
Соня тихо и восторженно вскрикнула, когда почувствовала на полоске половых губ язык Димы.
— Ди-и-им…
— Не бойся, Соня. Я остановлюсь, если тебе не понравится, — пообещал Дима, но они оба понимали, что не может быть между ними ничего такого, что не понравится другому. Что и поняла Соня, когда Дима углубил ласки и прикоснулся языком к пульсирующему клитору.
Соня застонала от ласки, такой непривычной, но до безумия приятной, горячей, возбуждающей. А когда Дима впился губами в клитор и всосал его в рот глубже, Соня не удержала рваных стонов, под ритм движения языка Димы, что перекатывал на языке возбуждённый комок и даже слегка его прикусил.
Дима прижался губами к тугой дырочке, истекающей теплой влагой, и Соня стонала громко и хрипло от этих ласк, мечась на подушке и цепляясь пальцами за простыню.
Дима обводил языком вход, проникая глубже и глубже, и понимал, что теряет голову от страсти и желания, вкушая Соню, ее соки, ее вкус. Слышал ее прерывистые мольбы не останавливаться, но Дима и сам знал, что не остановится, лишь только может проникнуть языком в Соню еще глубже, чтобы слизать ее вкус и вновь ворваться в ее лоно, в этот раз еще сильнее. Дима словно со стороны слышал свои низкие стоны, что сплелись с высокими криками Сони, и заполнили каждый угол спальни.
Дима чувствовал, как дрожит и ноет член, прося ввести его в Соню. Ощущал, как дергается налившаяся головка, готовая ворваться в желанное лоно, куда сейчас Дима вводил язык. А яйца окаменели, готовые излиться в любимой, но Дима хотел доставить наслаждение Соне, чье удовольствие намного важнее его собственного. Поэтому Дима продолжил ласки, быстрее и ритмичнее, пока не почувствовал, как начинают сокращаться нежные мышцы под языком. Соня приподняла бедра выше, прижимаясь к губам Димы еще сильнее, и он убыстрил движения языка, вводя и выводя его, быстрее и быстрее, время от времени сильно и грубо втягивая в рот клитор и со звуком его отпуская, чтобы вновь ворваться языком и терзать Соню, доводя до безумия, до грани, ведь Дима и сам еле сдерживает себя, и контроль уже ушёл точку и его уже не нагнать.
— Да! Да! Да! — кричала Соня, сама уже прижимаясь к Диме бедрами, пока тело ее сотрясала безумная агония, от которой лоно ее горит и пульсирует, ощущая горячий язык Димы. Так глубоко в ней! Так горячо! Так постыдно и пошло! Но при этом так феерично
Дима потянулся к джинсам и вытащил из кармана резинку. Поспешно натянул презерватив. Потом лег на Соню, удерживая свой вес на руках, чтобы выпить из уст любимой последние томные вскрики удовольствия, наслаждаясь ее дрожащим под ним телом, делясь с Соней ее же вкусом и лаская ее опухшие от поцелуев губы.
— Дима, — прошептала Соня, когда он раздвинул ее ноги и устроился между ними. — Войди в меня, Дима. Будь со мной, во мне. Люби меня, прошу, люби…
— Люблю тебя, Соня, люблю, — простонал Дима, входя в Соню, сатанея от ощущения все еще пульсирующих горячих складок, которые принимают в себя его тугую головку, что растягивает узкую дырочку, а потом и раскаленный ствол, что тараном проникает внутрь дрожащего лона. До конца, до упора, до искр из глаз! До громкого стона из его и ее уст!
Дима начал раскачиваться, сначала медленно и чувственно, чтобы Соня подстроилась под его ритм, поняла и приняла его, и Соня приподняла бедра, принимая в себя его толчки. Дима подхватил Соню под ногу и закинул на свою согнутую руку, чтобы она еще шире открылась ему, чтобы его член плотнее вошел и задевал каждый мускул внутри ее, терся сильнее и быстрее, пока их стоны вырываются из губ бессвязными звуками.
Они отрывистыми алчными поцелуями впились друг в друга, раскачиваясь в ритм, который от неспешного и томного уже перешел в отрывистый и ускоренный. Грудь Сони с возбуждёнными сосками терлась об взмокшую грудь Димы, а ногтями Соня царапала его спину. Дима от этого еще сильнее возбудился, и ускорился настолько, что мышцы бедер напряглись до предела.
Они принимали выпады друг друга, синхронно двигались в такой бешеной скачке, что простыни и подушки сбились в сторону. Громкие стоны слились вместе и непонятно, где начинаются высокие стенания Сони, и продолжаются низкие гортанные стоны Димы, пока он берет свою любимую так, как мечтал, так, как хотел и так, как будет брать всегда и везде!
Еще немного, еще несколько грубых резких толчков и Соня с утробным вскриком приподняла бедра и вцепилась пальцами в плечи Димы. Который вслед за Соней задрожал в ней, хрипло и прерывисто дыша от мощного оргазма, наслаждаясь ощущением Сони вокруг себя, так плотно и горячо. Наслаждаясь руками Сони, которые галдят его напряженные плечи, ее подернутыми дымкой экстаза глазами и ее тихим сиплым шепотом:
— Я люблю тебя, Дима …
Алена с остервенением выжала клочок хлопковой ткани и расправила. Глянула на помятую ткань и лицо ее скривилось при виде огромных панталон из белого хлопка, которые могли вместить в себя три ее задницы!
«Вот ты и попала, Алена! Думала ли ты, выходя замуж за Диму, что тебе придётся вручную стирать трусы под проточной водой и сушить их на балконе? Конечно же, не думала! Ты была занята тем, что пыталась затащить этого идиота в постель! И теперь, спустя столько лет брака, этот самый идиот запер тебя в твоем же доме, изолировав ото всех, даже без средств связи!»